Дикий вьюнок
Шрифт:
Смотрящие на меня в упор холодные серьезные глаза никак не вязались с мягким тоном.
Я не сразу смогла вдохнуть.
– Что?..
Он… как он посмел? Рассказать чужаку о моем происхождении? Пусть даже своему знакомому, это ничего не меняет! Раскрыть мой секрет и дать неизвестно кому в руки возможность распоряжаться моей жизнью? Отец никогда не допустил бы ничего подобного! Это называется позаботиться? Нет, это не забота. А значит, а это значит…
– Ула, мы ждем, – теперь дядя говорил совсем не мягко. – Все уже решено. Я обещал отцу о тебе позаботиться,
– То есть устроит? – Я не поверила своим ушам! Странная какая забота – передать племянницу чужаку, открыв перед этим самую большую семейную тайну. Кто я дядиному знакомому? Никто! А значит, он вполне может попытаться извлечь из ситуации выгоду, к примеру, сдать меня тем, кто готов платить деньги за…
Платить деньги! Торговый спор в гостиной. О мать всех звезд, ну что за дура!
– Вы меня продали? – почти беззвучно спросила я.
Дядя имел совесть принять слегка нашкодивший вид. Как будто… как будто кошку пнул, а не продал собственную племянницу, о которой обещал заботиться, как о родной дочери. Да, не хотелось бы быть дочерью такого типа…
– Ула, так будет лучше. Этот человек пристроит тебя наложницей к какому-нибудь знатному вельможе, и ты не будешь ни в чем нуждаться. Для твоего же блага.
– Для моего блага отправьте меня обратно к бабушке!
Губы дяди, который вдруг совершенно перестал быть даже отдалено родным, сложились в прямую жесткую полосу.
– Сейчас ты покажешь ему свой рисунок. А после послушно отправишься, куда скажут. А добровольно это произойдет или нет, решать только тебе. Иначе заставим силой. Ты все поняла?
Руки привычным жестом прижались к груди. Я всегда так делаю, когда чего-то пугаюсь. Нужно бежать, да? Нужно хотя бы попытаться!
– Уважаемый, не могли бы выйти и оставить нас одних? – вдруг вкрадчиво заговорил покупатель. Как я могла считать его красивым? Это же работорговец! Как бы мне хотелось, чтобы сейчас этот незваный гость упал прямо у моих ног и в жутких конвульсиях издох. Если бы разъяренный взгляд останавливал чужое сердце, то его уже давно бы не билось! Еще и чай ему подавала!
Даже не заметила, как дядюшка удалился. И что мы имеем? Входная дверь недалеко и наверняка не заперта, если удастся отвлечь этого… этого… его на пару минут, я смогу выбежать на улицу. Только что дальше? Чем это поможет? Одна, без денег и знакомых. С трудом помню, в какой вообще стороне дорога к бабушке. А иначе. Вот оно… Только что догадалась. Еще один вариант, о котором умолчал отец. Помню, открыл тогда рот, посмотрел в глаза и сник, промолчал. Не рискнул пугать четырнадцатилетнюю девчонку. А я все думала, почему промолчал… Ответ-то простой – шайнарских полукровок любят держать в качестве наложниц, ведь это такая экзотика, когда по твоей обнаженной женщине волной плывет изящное изображение какого-нибудь живого существа. Наверное, подобным зрелищем можно любоваться вечно, я иногда так засматривалась на вьюнок, что часы проходили, пока удавалось оторваться от этого
– Ула!
Чего он так кричит! Ненавижу уже. Купил живое существо, как кусок парного мяса на рынке. И подошел так близко. Как же его остановить? Надо бежать…
– Послушай. Ты не сможешь убежать! Тебе некуда идти, а на улице, поверь моему опыту, тебя ждут такие ужасы, что продажа в гарем по сравнению с ними, как несколько песчинок в лицо против груза земли над захороненным заживо. Понимаешь? Про побег забудь. Сейчас мы поговорим, и ты внимательно послушаешь. Ты же девочка неглупая, правда? У тебя красивое имя. У меня тоже есть имя. Меня зовут Янош, – тут работорговец заговорил медленно, практически по слогам, будто я малоразумное существо, толком не понимающее человеческого языка. Что, кстати, говорит?
– Не нужно меня боятся. Сейчас просто поверь, что ничего страшного с тобой не случится. Обещаю. Доверься мне! А теперь просто покажи свой рисунок. Мне нужно его видеть.
Руки сжали ткань платья еще крепче. Он вообще в своем уме? Хочет, чтобы я раздевалась? Перед незнакомым мужчиной? Добровольно?
– Мне не нужно, чтобы ты раздевалась, – терпеливо продолжил работорговец. – Мне нужно видеть только рисунок. Где он сейчас?
Я машинально кивнула назад.
– На спине? Переместить на руку можешь?
Переместить? Неужели их можно перемещать? Ни разу о подобном не слышала, хотя с другой стороны, что я вообще знаю о шайнарах? Так, разные слухи да домыслы.
– Похоже, не можешь, – пробормотал он. – Ну, все равно… Покажи просто ту часть спины, где рисунок, большего я не требую. Я отвернусь. Поверь мне! Всем будет проще, если мы побыстрее с этим разберемся.
Не знаю, почему я послушалась. Что-то было в его настойчивом голосе, как будто он пытался сказать гораздо больше, чем мог.
Тем более он действительно сразу отвернулся. Правда, в сторону входной двери, перекрывая проход.
Не знаю, чем бы все закончилось, но вьюнок решил проблему самостоятельно. Словно поняв слова работорговца и сложное положение, в котором я оказалась, он переполз с левой лопатки прямо к основанию шеи. Когда вьюнок торопится, это почти щекотно. К счастью, шея не из тех мест, которые следует тщательно скрывать от постороннего взгляда, потому я расстегнула ворот и отогнула воротник. Провела пальцами по рисунку. Не знаю, как я чуяла вьюнок, каким чувством, ничего необычного на коже не ощущалось, но все же я знала – он там.
– Эй ты… – работорговец напрягся. – Смотри. Только быстро, пока не уполз.
Он мгновенно оказался за спиной. Мама дорогая, знала бы ты, что я делаю – показываю мужчине, которого сегодня впервые увидела, самое ценное свое сокровище. Свое наследство. Свое приданное, губы сами собой усмехнулись. Тоже мне счастье, на такое приданое вряд ли кто позарится…
Неожиданно к моей шее прикоснулся теплый палец.
Раньше, чем я успела возмутиться, палец отдернули.
– Ай, – почти по-детски сказал работорговец. – Надо же… Разве у дикого вьюнка бывают колючки?