Дикий. Его неудержимая страсть
Шрифт:
В груди вибрирует от собравшихся эмоций. Что ж так сложно, а…
Поднимаю глаза и смотрю прямо во взбешенное лицо.
— Все? — уточняю с каким-то немыслимым ожиданием и в любимые глаза смотрю не отрываясь, — Сможешь остановиться и не лететь вперёд сломя голову? Откажешься от боев? Будешь уделять время нам, а не своей гребаной работе, и расторгнешь все связи с нелегальным бизнесом?
Скажи "да". Просто чёртово короткое слово "да", Матвей! Сделай это, спаси нас, Кешнов…
Массивные челюсти сжимаются.
Мое сердце готово разорваться от
— Сейчас нет.
Оглушает контрольным насмерть в едва ожившую надежду. Внутри все опускается. Медленный выдох.
— А когда?
— Я стараюсь сделать это как можно быстрее.
Ну да… быстрее — понятие растяжимое и не факт, что оно вообще когда-то наступит. Сердце превращается в камень, и как бы оно не хотело, чтобы я молчала, я все равно произношу, не отводя взгляда:
— Матвей, я ухожу.
Тук… тук… пульс бьется гулко и эхом отдается в горле и ушах….
На долю мгновения черные зрачки расширяются, говоря о резком всплеске адреналина в его крови, но тут же снова сужаются под действием яркого весеннего солнца.
— Куда уходишь? — давит сквозь плотно сжатые зубы.
Внутренний голос кричит: "Молчи"…
— От тебя.
Никогда не думала, что скажу ему эти слова, и от этого кровь в венах буквально застывает. Сердце перестаёт качать ее, как будто я только что самолично вырезала себе более ненужный орган.
Плотно сжатые губы и тяжело вздымающаяся грудная клетка выдают с головой то, что Кешнов явно не ожидал услышать подобное, но, кажется, даже не воспринимает мои слова всерьёз. В любимых глазах по своему обыкновению полыхающая ярость и нет даже намека на смятение и такую же самую боль, которая сейчас терзает меня.
— Уходишь? — сделав шаг в моем направлении, Матвей склоняется, чтобы нависнуть сверху. Его руки ложатся на подлокотники кресла, в котором я провела полночи. — Из-за того, что случилось после боя? Из-за того, что меня блядь подставили и сейчас я не могу взять и резко все бросить?
— Матвей, — выдыхаю, поднимая глаза и утыкаясь в свирепое лицо.
Собираюсь сказать ему как сильно я зла на него за то, что не понимает, как мне не хватает его рядом, за то, что глух к моим словам, купаясь в своей славе и не замечая ничего вокруг, и именно поэтому я больше не могу все это терпеть, но тут в очередной раз взрывается мелодией его чертов мобильный. Я даже не в состоянии сдержать нервный смешок от того, насколько эта ситуация многоговорящая. Мы даже пообщаться нормально не можем без чужого вмешательства!
Бросив взгляд на экран, Матвей звучно матерится, а потом не скидывая звонок, приближает ко мне лицо.
— Послушай, Рина, — говорит, перебивая мелодию, — дай мне возможность все разрулить, а потом мы поговорим. Хорошо?
— Я уже все сказала.
— Я не сказал!
Раздражающая мелодия перекрикивает диалог, и это так показательно. А он снова не замечает…
— Вечером я приеду и мы все обсудим!
Я больше не отвечаю. Прекрасно знаю, что словесные баталии у нас всегда заканчиваются
До крови кусаю себя за щеку, сдерживая слезы. Говнюк так ничего и не понял из всего, что я пыталась донести. Любовь ко мне у него может и есть, но она уже не конкурент маниакальным амбициям Кешнова и вновь ворвавшемуся в его жизнь адреналину…
Ежусь от сильного порыва откуда-то взявшегося ветра, закладываю под себя ноги, но согреться никак не выходит. Меня больше не греет то, что последние годы согревало лучше сорокаградусной жары.
Дождавшись, когда Матвей спешно уезжает после разговора по телефону, просто забираю заранее собранную сумку и не оглядываясь ухожу.
Глава 29
Марина
Проводив хозяйку квартиры, закрываю дверь и устало опираюсь на неё спиной. Светлый коридор встречает меня холодом и равнодушием. Давно я не жила сама. Уже даже успела забыть, как это, и, если бы моя воля, никогда бы снова не вспоминала. К хорошему привыкаешь быстро. А тишина одиночества начинает давить в первые же секунды.
Ночью, пока сидела рядом с Матвеем, нашла небольшую однушку за адекватную цену. Благо смогла подкопить на оплату жилья, и как раньше ютиться в "коробках" с живностью не придётся, да и деньги отца все ещё лежат на счету. Я их не трогаю. Взяла всего пару раз в прошлом году, чтобы оплатить за обучение, в этом уже платил Матвей, сказав, что если я не хочу брать деньги отца, то он меня понимает, но пусть лежат и дальше, возможно, когда-то пригодятся. Наверное, пришёл этот момент…
Матвей… При воспоминании о нем в груди разрастается чувство пустоты. Оно как плесень зародилось ещё дома, и чем дальше я отъезжала от нашей квартиры, тем больше оно распространялось.
Трясу головой, запрещая себе думать о Кешнове. Я ушла, а значит нужно обрубать все нити, державшие меня около него, включая мысленные. Нужно научиться не думать о нём, отпустить и начать жизнь заново.
Конечно, я понимаю, что так просто он меня не отпустит. Едва поймёт, что я ушла, начнёт искать. Слишком хорошо его знаю, чтобы не предугадать его реакцию. Именно поэтому я никому не сказала своего нового адреса.
Мне нужно хотя бы несколько дней передышки от него. Короткий отрывок времени, чтобы уложить в голове происходящее и смириться с ним. Я устала от скандалов, выяснения отношений и пустого словесного пинг-понга. А когда он найдёт меня, этого будет не избежать.
Вздыхаю, отталкиваясь лопатками от двери, и, взяв сумку с вещами, бреду в зал. Квартира довольно неплохая. Просторная, светлая. Не евро ремонт, но я и не гонюсь за мега удобствами. По сути бывать здесь планирую только ночью, ну и на выходных. Работа и учёба занимают большое количество времени.