Дикое Сердце
Шрифт:
– Ты слышишь? Понимаешь меня? Франсиско! Мой Франсиско!
– Думаю, это не имеет смысла… – грустно сказал Ноэль.
– Нет, не говорите так, – отчаялась София. – Этот доктор, за которым вы послали, когда появится?
– Боюсь, он сильно опоздает. К сожалению, мы потеряли много времени. Несчастный случай произошел с ним несколько часов назад. Уже потом его принесли сюда.
– Ре…нато, – усиленно шептал Д`Отремон.
– А…? – София почувствовала, как в сердце встрепенулась надежда.
– Ренато… – снова забормотал Д`Отремон.
– Он сказал Ренато, – проговорила София.
–
– Ренато, сынок! Подойди!
София повысила голос и подошла к двери, где два мальчика, молчавшие, напряженные, державшиеся за руки, наблюдали горькую сцену, и рывком оторвала Ренато, потащила к умирающему, его веки вновь открылись, а в глазах дрожал огонь тревоги, властного желания.
– Вот он, и я здесь, мой Франсиско.
– Ренато, ты остаешься вместо меня.
– Не говори так, – прервал София, – доктор скоро приедет, ты поправишься.
– Скоро ты будешь хозяином этого дома… – он сделал неестественное усилие, подняв голову, чтобы посмотреть на стоящих вместе мать и сына. И его рука поднялась, чтобы дотронуться до детского лба в ореоле светлых волос. – Я знаю, ты позаботишься о матери, сумеешь ее защитить, когда меня уже не будет. В этом я совершенно уверен, но есть еще кое-что, о чем я хочу попросить тебя: позаботься о Хуане! Позаботься о Хуане, Ренато, люби и помогай ему. Как своему брату!
– Франсиско, Франсиско! – печалилась София.
– Прости меня, София, не мешай Ренато исполнить мою последнюю волю.
– Сеньора, сеньора, доктор уже почти приехал. Доктор из столицы почти прибыл, – объявил Баутиста запыхавшись. – Уже видели, как он выехал из ущелья, он уже подъезжает.
– Поздно, поздно, слишком поздно! – закричала София и затряслась в припадке.
7.
Похороны Франсиско Д`Отремон растянулись на три дня. Вдова пожелала, чтобы отпевание проводили не в Сен-Пьере, а в маленькой часовне Кампо Реаль, этой гордости поселка, где над его телом, среди восковых свеч и цветов, проводилась заупокойная служба, последняя дань уважения от самых простых людей, работавших на его землях, до важных деятелей столицы: губернатора, высокопоставленных людей из правительства, маршала Понмерси и высшего офицерского состава фрегата, который из-за похорон отложил время отплытия. На дорогах, в садах, огромном доме, было постоянное молчаливое хождение, и над всей этой сутолокой без улыбок и радости возвышалась хрупкая, убитая горем женщина, вопреки всем ожиданиям преодолевавшая эту муку без слез и рыданий.
В роскошном костюме из голубой шерсти, порванном и запачканном, с растрепанными волосами и босыми ногами, забытый всеми Хуан ходил вокруг белой церкви. Его одолевало желание подойти к покойному, которого Бертолоци велел ненавидеть. Он любил его странно, как оглохший и контуженный, с глубоко болезненным чувством, вызывавшими ощущение беспомощности, словно он никогда его не испытывал, бормоча:
– Отец! Он был моим отцом, отцом.
И вот он у гроба, в часовне, полной цветов, где чудесным образом никого не оказалось в тот момент. Мальчик не заметил приближающуюся хрупкую женщину в трауре, которая тряслась от злобы, увидев, как тот
– Что ты здесь делаешь? Почему пришел сюда? Тебе нечего искать здесь! Уходи! Убирайся! Уходи, чтобы я больше тебя не видела! Уходи навсегда, проклятый!
Ослепшая от злости, которую безуспешно пыталась подавить в горле, София указала Хуану на дверь часовни, и мальчик задрожал, отступил, ощутив, как его смертельно ранили и обидели выражение лица и слова этой женщины. Здесь находился человек, давший ему жизнь, навсегда неподвижный и окоченевший в роскошном гробу, отец, который с запоздалым раскаянием попытался помочь ему. Впервые за двенадцать лет в его мрачном и диком сердце готово было расцвести чувство нежности. Но голос и слова женщины мгновенно разрушили то, что едва затеплилось. Пристально глядя на нее, он пятился, а затем, как невменяемый, вышел. В тот же момент из противоположной двери показался Ренато Д`Отремон, который спросил:
– Мама, что случилось? Почему ты выгоняешь Хуана?
– Оставь в покое Хуана! Оставайся здесь, рядом с отцом, где должен находиться.
– Но папа велел…
– Замолчи!
Заставив замолчать, она крепко сжала ему руку, а в передней, настежь распахнутой двери показались величественные фигуры губернатора и маршала Понмерси.
Начиналась самая торжественная часть похорон. Пальцы Софии ослабли, выпустив руку Ренато, слезы выступили на глазах, наконец, горькие рыдания вырвались из горла, и тогда Ренато сбежал.
– Хуан, Хуан!
– Оставь меня, Ренато. Я сейчас же ухожу.
– Ты не можешь уйти! Папа не хочет, чтобы ты уходил!
– Сеньора меня выгнала.
– Я слышал, но это не важно. Папа мне завещал о тебе заботиться.
– Тебе? Позаботиться обо мне?
– А ты как думаешь? После папы и мамы я отдаю приказы.
– Но теперь твой папа умер и приказывает сеньора. Она не хочет меня больше видеть, и сказала, чтобы я ушел.
– Чтобы ты ушел из церкви, но не из Кампо Реаль. Сен-Пьер очень далеко. Тебе придется ехать на карете или на лошади. К тому же тебе не дадут уехать.
– Кто не даст?
– Слуги, работники, солдаты. Ты не видел, сколько солдат?
– Да, много. Но они не имеют ко мне отношения.
– Нет, имеют. Папа не хотел, чтобы ты уходил. Все знают. Если они увидят тебя, то схватят и запрут.
– А я сбегу!
– Ты не знаешь дороги.
– Знаю. Если идти по берегу моря, всегда придешь в Сен-Пьер. Ну, а если я найду лодку, то приеду туда раньше.
– И будешь ловить рыбу?
– Конечно, мне ведь нужно что-то есть.
– Ты ешь рыбу сразу же, как только словишь?
– Это лучше, чем умирать с голоду.
– Возьми меня с собой, Хуан!
– Тебя? Ты что, спятил?
– Возьми меня с собой! Я хочу научиться ловить рыбу и управлять лодкой. Когда я вырасту, то буду моряком и буду управлять фрегатом, как маршал.
– Когда ты станешь большим, то отправишься в путешествие. А сейчас нет.
– Я уеду, а потом вернусь, как делал папа. Он всегда говорил, что, когда его не станет, я буду управлять в доме и стану таким же, как он. Но сейчас я хочу поехать с тобой, у меня есть деньги, чтобы купить лодку.