Дикости

Нейл Хлоя

— Что я могу для тебя сделать, Мерит?

Я рассказала ему историю о Реган, подробно описала похищения и нападения, объяснила, что мы пытались найти ее и рисковали перемирием с эльфами. А затем я подобралась к главному.

— Я погналась за ней в Лоринг-Парке. От нее пахло серой и дымом.

Выражение его лица осталось прежним, но я увидела крошечную заминку в его глазах.

— Я не уверен, что понял тебя.

— У нее есть сила — большое количество. Она не колдунья. И она пахнет в точности, как Доминик.

Мы думали, что другие близнецы не могли разделиться, когда Малефициум был уничтожен.

— Не могли. Или не должны были. Меня единственного это коснулось.

— Есть ли шанс, что у тебя есть дети?

Его глаза округлились.

— Есть ли у меня дети, которые похищают сверхъестественных, ты имеешь в виду?

У меня начало расти раздражение.

— Мы пришли к тебе, потому что нам нужна помощь. Потому что ты эксперт в этой области. Это не оскорбление — это магический факт. Ты знаешь больше о Посланниках — падших или еще каких — чем кто-либо еще, кого мы знаем. Мы нуждаемся в тебе.

Он вздохнул, потер виски. А затем посмотрел на меня, с извинением в глазах, и я почувствовала потерю.

— Мне жаль, Мерит. Но я действительно не знаю ничего, что могло бы помочь.

Я взглянула на Джеффа, который пожал плечами.

— Ладно, — проговорила я. — В таком случае, может быть, есть кое-что еще, с чем ты мог бы помочь. Короче говоря, мэр Ковальчук слетела с катушек. Она арестовала Этана за убийство, которое он совершил в целях самообороны, избила Скотта, провела облаву на Наварру и собрала ударную группу, потому что думает, что мы внутренние террористы.

— И что ты хочешь, чтобы я с этим сделал?

Я воздержалась от колких слов.

— Не знаю. Ты можешь поговорить с ней? Объяснить, что сверхъестественные не являются ее врагами?

— Она не станет меня слушать, Мерит.

Я почувствовала, как надежда угасает.

— Ты в этом точно уверен?

— Вполне. Она думает, что я преступник. И даже если бы она выслушала меня, она не кажется склонной использовать аргументы или логику.

— Я просто прошу тебя попробовать.

Он отвел взгляд, покусывая внутреннюю сторону щеки.

— Я не могу вернуться к той жизни, Мерит. Не тогда, когда здесь куча дел. Так много хорошего, что я мог бы сделать. Так много хорошего, что я делаю.

— Хорошие дела можно творить повсюду, — сказала я. — Но помочь Чикаго можешь только ты. Я не знаю, к кому еще обратиться.

— Чикаго больше не мой дом. Тем не менее, было приятно увидеть тебя. А не хотела бы ты остаться? Поработать какое-то время? Я думаю, ты убедишься, что это питает душу.

Я посмотрела на него, озадачившись простодушным оживлением в его голосе. Он не мог не услышать панику и страх в моем.

— Это не мой город, — напомнила я. — И в действительности не твой.

Его взор резко вперился в меня, и

я увидела искру в его холодных голубых глазах. Он не был в неведении относительно моей паники.

Он отказывался признавать ее.

— Чикаго неблагополучный, — сказал он.

— Он не идеален. Но он движется вперед, и борется. Его люди и вампиры борются.

Он издал саркастический звук.

— Ради чего? Всегда будет еще какой-нибудь монстр за углом, Мерит. Я то знаю. Я был одним из них. Люди всегда будут бояться монстра. И этот страх будет побеждать каждый раз.

— Храбрость не имеет ничего общего с победой, — сказала я спокойно. — Храбрость имеет отношение к борьбе за правое дело. Двигаться вперед, даже когда это самый хреновый из всех возможных вариантов.

Я посмотрела на Джеффа, увидела положительную оценку в его глазах и улыбнулась.

— Мне потребовалось много времени, чтобы понять это, — сказала я. — Но теперь я понимаю.

Я взглянула на людей, которые двигались позади нас, передвигая поддоны, просматривая планшеты и подготавливая партии товаров.

Я оглянулась на Тэйта, на его лбу выступили морщинки, пока он смотрел на них, я заметила отдаленность между ними. Он хотел быть частью того, чем были они — их жизней, которые были более простыми, чем его собственная. Я понимала его точку зрения; у меня было несколько таких ночей в качестве вампира. Но как и я, он знал, что такого не должно было быть. Он просто пока не был готов признать это.

— Я не выражаю недовольства по поводу чьего-либо излечения, — сказала я, думая о Мэллори. — Но для искупления нужно что-то делать. И прямо сейчас у тебя есть прекрасна возможность.

Я продолжала пристально смотреть ему в глаза, вопреки всему надеясь, что он передумает, поднимется и поедет с нами в Чикаго.

Но он не сказал ни слова, и мою грудь сжало от страха и разочарования.

— Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти. — Я повернулась к нему спиной и зашагала с Джеффом в сторону стоянки.

— Мерит, — позвал Тэйт, наполняя меня надеждой.

Но когда я оглянулась назад, на его лице не было ничего, кроме сожаления.

— Мне жаль.

Это извинение заставило меня почувствовать себя еще хуже.

***

Я не стала писать Дому, что мне не повезло. Я не была готова признать, насколько бесполезной была наша поездка или как Тэйт не захотел помочь нам. Я была не готова столкнуться со степенью его отрицания того, каким он сформировал город, помогая превратить его в то, чем он был сейчас, к лучшему или к худшему.

Конечно же, я все еще надеялась, что он одумается и появится около Дома Кадогана, держа над головой радио, с раскаянием в глазах и с матерными словами о Диане Ковальчук на губах.