Диктиона и планета баларов
Шрифт:
— Я освобождаю вас от войны и от древнего проклятия, так долго тяготившего вас. Я надеюсь, что с этого дня ваша жизнь изменится к лучшему. Эту надежду дал мне ваш король, обещавший мне служить во благо народу, который я передам ему. Он обещал не преследовать тех, кто выступал против него, будучи верным подданным мне, когда он возглавлял оппозицию. Он говорил мне много хорошего о вашем будущем, и я хочу верить ему. И потому я ухожу, замыкая круг Военных королей Колодцем Забвения. Прощайте. Я старался быть для
Балары молча смотрели на него. Он подошёл к Элсе. Старик неожиданно затряс головой и вцепился руками ему в плечи, Кристоф обнял его и что-то шепнул. Церемониймейстер закивал.
— Вот и хорошо, — кивнул Кристоф.
К нему приблизился князь Чес. Он остановился на расстоянии, внимательно вглядываясь в лицо своего недавнего повелителя.
— Я приношу вам извинения, князь, что обошёл вас при решении столь важного вопроса и, быть может, пренебрёг вашими стараниями в борьбе с оппозицией.
— Королевская власть теперь едина… — пробормотал Чес. — Я благодарю вас, государь, за то, что вы были мне не только господином, но и другом. Позвольте мне последовать за вами…
— Мне не нужны жертвы, князь, — грустно улыбнулся Кристоф. — Служите новому королю с той же верностью, с какой служили мне, если это не будет противоречить вашим убеждениям. Этого довольно.
Он посмотрел на Вим. Она поклонилась ему.
— Я счастлива, что знала вас, государь. Лучшего короля не будет у баларов.
— Будет, — возразил он и подошёл к принцу Элку, снова сжимавшему руку принцессы Туры. — Ты будешь королём, мальчик. Ты будешь лучшим королем своего народа, если не забудешь то, о чём мы так часто говорили с тобой.
— Я не стану королем, государь мой, — покачал головой юноша, бросив взгляд в сторону отца. — К тому же я решил взять в жёны Туру и быть ей верным мужем. Мы не сможем продлить наш род…
— Не зарекайся, мальчик. Жизнь длинна. И как видишь, ради блага народа, королю приходиться иногда кое-чем жертвовать. Будь счастлив.
Он улыбнулся и погладил по щеке всхлипывающую Туру.
— Я благодарю вас, — произнесла стоявшая рядом с ними Сумон. — И я скорблю о вашей участи.
Он кивнул и осмотрелся, ища кого-то, и нашёл. Он подошёл к заплаканному Милдоку, мальчику-слуге с полосатым личиком и присев на корточки, привлёк к себе.
— Расти сильным и умным, малыш. И не забывай о наших мышках и дракончике. Они будут скучать без нас.
— Я их не оставлю! — воскликнул Милдок.
Кристоф поцеловал его в лоб и вернулся ко мне.
Я чувствовала, что слёзы бегут у меня по лицу. Они заливали глаза, и я едва могла различить его лицо.
— Не плачь… — прошептал он, проводя пальцами по моей щеке.
— Как ты себе это представляешь? — пробормотала я. — Как я могу не плакать? Сколько веков я искала тебя в десятках миров. Я шла к тебе через
— Прости меня, — вздохнул он.
— Ты ни в чём не виноват, — я прижалась к нему, и он обнял меня. — Скажи хоть, что это за Колодец?..
— Не знаю, родная. Что-то связанное с аномалией времени-пространства. Я пытался понять, но не смог….
— И молчал?
— Не хотел расстраивать тебя раньше времени.
— Как всегда… — прошептала я.
— Ты только Ала береги, ладно? И расскажи ему про меня. Я найду его, когда вернусь. И тебя я всё равно найду. Мы снова будем вместе. Через века, через пространства… Мы будем вместе. Ты же знаешь, что иначе быть не может.
— Знаю, — я подняла голову и снова взглянула ему в глаза, ясные карие звёзды, осветившие мой путь. — Я люблю тебя, муж.
— Я люблю тебя, жена… — он крепко поцеловал меня в губы и поспешно смахнул слезу, заблестевшую на реснице. — Линна обещал мне, что снарядит звездолёт, который доставит вас с Тахо и Эдриолом на Диктиону. Других планет они не знают. Войны больше не будет, но и отношения они, скорее всего, прекратят. В конце концов, это уже их дело, верно?
Я кивнула. Мы смотрели друг другу в глаза, и моё сердце надрывалось от слёз. Я не хотела терять его. Я не могла отпустить его в неизвестность, из которой, быть может, нет спасения. Но что я могла поделать?
— Мне пора… — он с трудом оторвал меня от себя и отступил назад, в сторону колодца. Я протянула руки ему вслед, но он покачал головой. — Скажи сыну, что я люблю его. Везде и всегда. Пусть простит.
Он сделал ещё шаг, ступив на белую полосу, ведущую к провалу в вечность. Я смотрела на него, чувствуя, как Тахо уткнулся мордочкой, почему-то мокрой, мне в руку. Кристоф смотрел на меня. Этот миг растянулся в столетие, и я чувствовала, как каменеет в безысходной тоске моё сердце.
— Я люблю… — одними губами шепнул он и вдруг раздался грохот.
Он исчез. Он только что был там, в нескольких шагах от меня, и вдруг пропал. Тахо тоскливо завыл. Я бросилась вперёд и увидела, что белая полоса, на которой он стоял, опустилась, превратившись в отполированный до зеркального блеска жёлоб, ведущий в колодец. Я не могла понять, как это возможно. Я отчаянно пыталась рассмотреть хоть что-нибудь в тёмном колодце, но видела только смазанные линии его углов, тающие и уходившие вниз. Что-то странно дымилось там, мерцало, ускользая от взгляда, заманивая и расплываясь. Мне казалось, что я вижу что-то в глубине, и я тянулась, чтоб взглянуть на это что-то, что могло иметь отношение к Кристофу. И…