Дилемма мисс Блам
Шрифт:
Виктория содрогнулась при воспоминании о скандале который закатила Ловетт в Лондоне. Если слух о намерении актрисы разойдется по округе, как это бывает в маленьких городках, то Блам-Касл заполнится гостями, ожидающими момента их стычки.
Виктория металась по огромному холлу, сжав кулаки, Френсис Ловетт возможно и была самой красивой актрисой на лондонской сцене, но особой сообразительностью не отличалась. Теперь, когда Виктория предупреждена, ей удастся перехитрить эту особу в ее собственной игре. Сейчас самая большая забота — узнать, что за удар задумала нанести Френсис.
Глава
На следующее утро Виктория и мисс Итеридж отправились в путь с Обри Мейнардом в его блестящем новеньком ландо. Мейнард сидел в экипаже рядом с Викторией, а мисс Итеридж — на сиденье напротив, лицом к ним. По всему было видно, что Мейнард крайне доволен своей новой упряжкой и ландо.
— С вашего позволения, леди, я опущу верх, если вы не боитесь замерзнуть, — предложил он.
— Чудесная мысль, — Виктория любила открытые экипажи. Множество раз она с сестрами каталась в Лондоне по Гайд-парку в карете с опущенным верхом, обмениваясь приветствиями со знакомыми. — Погода хорошая, и солнечные лучи так бодрят. Мы сможем вдохнуть свежий аромат зелени. Мейнард приказал кучеру остановиться и вышел, чтобы самому откинуть верх, не в силах скрыть удовольствия от новой кареты.
— Я сделал этот экипаж по особому заказу у каретного мастера в Лондоне. Это самая последняя модель. — Гордость, звучащая в его голосе, заставила Викторию улыбнуться.
— Просто чудо, что за карета! — Она откинулась на мягкое, набитое конским волосом кожаное сиденье и потянула носом воздух. — Это аромат цветущего мирта?
— По-моему, да, — ответил Мейнард, снова устраиваясь около Виктории. Он сделал глубокий вдох.
— Да, думаю, вы правы.
Они ехали очень быстро, серые проявили резвость. Когда впереди показался дом викария, они увидели и самого викария: он шел по дороге, ведущей в город.
— О, вот и викарий Олсбрук, — сказала мисс Итеридж. Краска удовольствия медленно разливалась по ее лицу. — Почему бы нам не предложить ему прокатиться?
— Мы так и сделаем. — Они подъехали ближе, и Мейнард окликнул викария. — Послушайте, старина, не хотите прокатиться?
— Пожалуй. Для чего ногам трудиться, если можно прокатиться! — так ведь говорят, — ответил викарий, забираясь в экипаж и без церемоний усаживаясь рядом с мисс Итеридж, отчего та слегка подпрыгнула на подушках. — Добрый день, мисс Блам. Как поживаете вы и ваша очаровательная компаньонка? — он повернулся и улыбнулся старой деве, которая вся вспыхнула.
— Вы такой насмешник, викарий, — откликнулась мисс Итеридж с оттенком кокетства в голосе. Она взмахнула на него ресницами и начала энергично работать веером.
Виктория чуть не задохнулась, когда поняла, что викарий влюбился в мисс Итеридж, а та в него. Что за чудо, когда на твоих глазах расцветает любовь! И как она не заметила этого раньше?
Теперь она понимала, почему мисс Итеридж так хотела побеседовать с викарием, когда они на прошлой неделе ездили с Мейнардом верхом. И это ее настойчивое требование включить викария в число приглашенных на был. Виктория не возражала, потому что сама от всей души любила священника. Она откинулась на сиденье и улыбнулась, довольная собой: она не была уверена, что сам викарий и мисс Итеридж осознавали свои чувства.
— Что
— Нет, это деловая поездка. Мы направляемся на фабрику лорда Хардвика на другом конце города. Не желаете проехать с нами или остановитесь в городке?
— Ах, вот оно что! Как интересно! Я сам хотел взглянуть на одну из этих новых фабрик. Как я слышал, некоторые из них просто ужасны, однако о фабрике лорда Хардвика я знаю немного.
— Вы можете быть уверены, что она ничем не лучше других, — ответил Мейнард, не пытаясь скрыть своей неприязни. — Прискорбно, что богатые выпивают всю кровь у бедного рабочего люда. — Вспомнив, что Виктория богата, он повернулся к ней и добавил: — Прошу прощения, Виктория, я не имею в виду вас или лорда Блама. Это относится к тем нашим соседям, которые из алчности забыли о жалости и сострадании к беднякам.
— Не могу сказать, чтобы я когда-либо слышал дурное о Хардвике, дружище, — викарий покачал головой и взглянул на женщин, дабы подкрепить свое утверждение. Когда никто не отозвался, он продолжил: — Я склонен считать Хардвика славным малым. Я ведь вижу, с каким достоинством он занял место своего отца после его смерти, и тот интерес, который он проявляет к делам имения. Лесник Хардвика говорил мне не более двух недель тому назад, что считает лорда исключительно справедливым человеком.
— Хм! — Мейнард тряхнул головой и ухмыльнулся. — Что еще мог сказать бедняга? Если бы до Хардвика донесся слух о том, что его осуждают, то лесника выгнали бы в тот же момент, можете мне поверить.
— Прошу прощения, но я не согласен с вами, Мейнард, — сказал викарий, стараясь быть вежливым, хотя временами он находил Мейнарда напыщенным дураком. — Я знаю лесника с давних пор, и он честно отрабатывает деньги, которые ему платит Хардвик. Он не позволяет браконьерствовать на землях хозяина, ну, так это его работа, ей-богу.
— Прошу вас, джентльмены, день слишком хорош, чтобы потратить его на обсуждение лорда Хардвика, — томно вмешалась в разговор Виктория, открывая веер. Она хотела избежать ссоры. — Сегодня такая прекрасная погода, настоящее летнее утро. — Ей очень хотелось найти другой предмет для разговора, кроме человека, чьи фабрики они собирались посетить. Чутье подсказывало ей, что они сильно рискуют, заявившись на фабрику без приглашения.
Викарий, казалось, уловил неловкость и спросил:
— Полагаю, что лорд Хардвик пригласил вас на фабрику?
— Ничего подобного, — фыркнул Мейнард. — У него нет ни малейшего представления о том, что мы приедем. С чего это мы должны давать ему возможность навести там лоск, и спрятать покалеченных и изуродованных детей.
— Послушайте, Мейнард, я не позволю вам чернить Хардвика в его отсутствие, когда он не может защититься. Сначала я должен увидеть или точно узнать, что на его фабрике детей изнуряют непосильной работой. У других, не сомневаюсь, да, но не у лорда Хардвика. Это самый порядочный человек из всех, кого я до сих пор встречал, — лицо викария побагровело, и он беспокойно ерзал на сиденье.