Дилемма мисс Блам
Шрифт:
Виктория заметила выражение паники на лице мисс Итеридж и поняла, что надо спасать положение. Она не желала слышать, как мужчины произносят в гневе слова, о которых потом пожалеют.
— Пожалуйста, джентльмены, давайте не будем горячиться по такому поводу! — Она рассмеялась. — Фу, лорд не стоит того, чтобы из-за него поссорились соседи. Так что, будьте добры, перейдем на более приятные темы.
— Я согласен с мисс Блам, — отозвался викарий. Он повернулся к мисс Итеридж. — Вы, дорогая леди, не вымолвили ни слова за всю поездку. Может быть, я смогу уговорить вас остановиться на постоялом дворе и выпить чашечку чая?
Мисс Итеридж,
— Очень жаль, викарий, но нам надо ехать. Мы не хотим отнимать у Обри слишком много его драгоценного времени, да и мне самой нужно вернуться к ленчу в замок. — Виктория видела разочарование на лицах викария и мисс Итеридж, но ничего не могла поделать. Они должны были продолжить свой путь и покончить с этим делом.
— Ну, а мне придется распрощаться с вами в городке, так что если вы, Мейнард, будете столь любезны, что прикажете кучеру остановиться у пекарни, то я там выйду. Я обещал кухарке купить в городе свежих слоек с изюмом.
— Мне так жаль, что вы не можете поехать с нами, — сказала мисс Итеридж с неподдельным огорчением, когда карета остановилась.
— В другой раз, моя дорогая. — Он протянул руку Мей-нарду. — Благодарю за прогулку. Могу добавить, что у вас прекрасная пара серых, дружище. Ну, будьте осторожны и не переусердствуйте на фабрике. Могут уйти годы на то, чтобы слова, сказанные в гневе, были забыты или прощены.
Мейнард принял его руку и энергично потряс ее.
— Я понимаю, викарий, что вы хотите сказать. Я приложу все силы, чтобы все прошло корректно.
— Что же, прекрасно. Я пойду. — Викарий коснулся шляпы, прощаясь с дамами, и удалился по улице быстрой походкой.
— Ну, леди, продолжим путь? Если мы не поспешим на фабрику, то приедем к закрытым воротам: у рабочих качнется обед. Погруженные каждый в свои размышления, они в молчании проехали через городок.
Наконец дорога сделала поворот, и впереди показалось большое двухэтажное здание новой прядильно-ткацкой фабрики. У фасада здания стояли запряженные лошадьми фургоны, и рабочие сновали по территории фабрики, нося большие рулоны материи.
Ландо Мейнарда остановилось у центрального подъезда, и он уже привстал, чтобы выйти, когда на крыльце появился лорд Хардвик.
— Что вы делаете в моих владениях? — Хардвик пристально взглянул сначала на Мейнарда, затем на Викторию и мисс Итеридж.
Он стоял, уперев руки в бока и вызывающе расставив ноги, в его темных глазах затаился гнев.
Видя, что Мейнард не ожидал встретить Хардвика и захвачен врасплох, Виктория бросилась на помощь, спасая положение.
— Мы приехали посмотреть вашу фабрику, лорд Хардвик. Есть какие-нибудь возражения?
— Да, есть, — Хардвик снова взглянул на Мейнарда. — Я не раз говорил вам, чтобы вы держались подальше от моих владений. Мне известно, кто стоит во главе луддитов, даже если вы и пытаетесь спрятаться за юбками двух ничего не знающих женщин. А теперь немедленно убирайтесь, или я всажу вам пулю в лоб, пронырливая гадина.
Виктория сидела как оглушенная. Она не ожидала такой вспышки ярости от Хардвика. А что это он сказал относительно связи Обри с луддитами? Разве не о них говорили они с дедушкой? Лорд Хардвик, безусловно, ошибался.
— Не могу поверить, что вы так ужасно обращаетесь с гостями, — вымолвила Виктория с горящим от смущения и негодования лицом.
— Если вы приезжаете в компании шакала, мисс Блам, то не следует рассчитывать
Хардвик шагнул ближе, и Мейнард съежился от страха на сиденье.
— Трогай, — крикнул лорд кучеру.
Пока ландо не отъехало от фабрики, Виктория и мисс Итеридж хранили молчание. Когда же они снова оказались на главной дороге, Виктория перевела дух.
— Боже милостивый, Обри, я и понятия не имела, что между вами и Хардвиком такая вражда! Я думаю, что он мог бы перестрелять нас всех, сделай мы только шаг в его сторону.
— Этот человек — безумец, — огрызнулся Мейнард. — Но мы все же прикроем его фабрику.
Виктория принялась обмахиваться веером с удвоенной силой.
— Я не уверена, что хочу в этом участвовать, Обри. Я имею в виду, что одно дело — защищать несчастных обездоленных детей, и совсем другое — начать междоусобицу с одним из соседей. Может быть, нам стоит поговорить с лордом Хардвиком, прежде чем мы натворим таких бед, с которыми не сможем справиться?
В глазах Мейнарда все еще полыхал гнев, но он улыбнулся, повернувшись к Виктории.
— Вы правы, мой очаровательный соратник. Я приношу извинения за столь обескураживающую встречу. Это исключительно моя вина. Мне следовало бы помнить, что Хардвик — полоумный, и ни в коем случае не тащить вас в такое опасное место.
— Я не думаю, что вы имеете право называть лорда Хардвика полоумным, — одернула Мейнарда мисс Итеридж, которая до сей поры не проронила ни слова.
— Что ж, по крайней мере, мы, вероятно, так разозлили лорда Хардвика, что он будет держаться подальше от моего дома, и у этой ужасной актрисы больше не будет повода устраивать сцены. — Виктория глубоко вздохнула. Но почему ей было так плохо оттого, что Хардвик стал ее врагом? Разве она не хотела выбросить его из своей жизни?
Виктория не в силах была понять, почему ее гложет такая тоска из-за того, что она вызвала гнев Хардвика. Она не могла забыть, как он смотрела на нее, словно спрашивая, неужели она на стороне Мейнарда. А она ответила ему бестрепетным взглядом, хотя уже начинала подозревать, что Мейнард использует ее в своих целях. Ей не хочется быть пешкой в войне, которую не она затеяла. Что должен сейчас думать Хардвик? Если бы Виктория могла проникнуть в мысли Хардвика, она бы пришла в еще большее уныние. В эту минуту он метался взад и вперед по своей фабрике, проклиная тот день, когда Виктория вошла в его жизнь. Хардвик понимал, что, как бы ни раздражал его Мейнард, он был просто назойливой мошкой, от которой приходится время от времени отмахиваться. Настоящей причиной его ярости было то, что в экипаже Мейнарда он увидел Викторию. Должно быть, Мейнард не придумал ничего лучшего, чтобы развлечь это несмышленое дитя. Почему она не видит, что этот человек — негодяй и лжец, преступно потакающий злодеям?