Дилетант галактических войн
Шрифт:
С лёгким шипением разошлась входная диафрагма, и в ходовую рубку стремительно вошёл Ковалёв. Точнее, адмирал Ковалёв — звания первые офицеры эскадры присвоили себе самочинно, но тут уж сложно было их упрекать, всё равно из настоящих офицеров империи оставался только Шерр, да и тот был не главой генштаба, а иерархию выстраивать было жизненно необходимо.
Синицын вскочил, как подброшенный невидимой пружиной, — всё-таки рефлексы, вбитые годами службы, давали о себе знать. Ковалёв отмахнулся — сиди, мол, — и направился к своему личному пульту. Конечно, он мог подключиться к корабельному компьютеру откуда угодно, хоть из сортира, но работать предпочитал всё же на мостике. В принципе он здесь почти постоянно находился — пожалуй, адмиралу без опыта вообще приходилось в этом походе тяжелее всего, и он спешил, устраняя пробелы в собственных знаниях и постигая на бегу то, что не успел или по собственному разгильдяйству
Однако сейчас Ковалёв не стал рассиживаться за пультом, быстро прогнал какие-то расчёты, кивнул удовлётворенно и встал. Окинул взглядом рубку, склонившихся над пультами людей (в походе особой работы не было, в рубке, включая его самого, было восемь человек) и хмыкнул. Хотя народ и несколько расслабился после напряжения первых дней полёта, но всё было в меру, никаких запредельных вольностей, так что придраться было не к чему.
Неторопливым шагом (рубка была, как и всё на этом корабле, большая, не то что на эсминцах) Ковалёв подошёл к обзорному окну. Два метра бронестекла исключительной прозрачности отделяли его сейчас от космоса. В бою поверх стекла надвинутся толстенные плиты корабельной брони и информация будет поступать с экранов, но пока что можно было вживую видеть звёзды. Их свет на таких скоростях искажался в точности согласно теории относительности, но, слава богу, это было единственным, в чём Эйнштейн оказался прав. Никаких фокусов со временем, никакого принципиального светового барьера не существовало, корабли пёрли через пространство в сотни раз быстрее, чем было теоретически возможно, и ничего, никто от осознания этого вопиющего факта пока не умер.
Синицына, успевшего до армии и сержантских погон заиметь ещё и диплом физика (ну, почти успевшего — вылетел с пятого курса за драку), этот факт первоначально несказанно удивлял, но ровно до того момента, как он познакомился с позицией на сей счёт имперских учёных. Надо сказать, их мнение резко отличалось от выкладок земных специалистов и было подкреплено солидным аргументом в лице боевых кораблей, на одном из которых Синицын сейчас и находился. Критерий науки — эксперимент, поэтому Синицын предпочёл довериться учёным империи и не прогадал. Во всяком случае, сейчас он нёсся к звёздам, хотя ещё полтора года назад и помыслить не мог ни о чём подобном.
Впрочем, когда он встретился с Ковалёвым в первый раз, он вообще мало о чём способен был думать — лежал с оторванной по колено ногой, смотрел невидящими глазами на окровавленную культю, наспех перевязанную промокшим от крови бинтом, и на сердце была такая смертная тоска, что помереть впору. От желания сунуть в рот ствол автомата и нажать на спуск его удерживало только то, что химия, которой обколол его приданный их взводу врач, не военный даже, а обычный гражданский, из местных, не только снимала боль, но и наполняла мозги жутковатой вялостью, не позволяющей окончательно сойти с ума. И ещё, наверное, держало его осознание того, что боевики, чьи фигурки всё чаще мелькали между камнями, вот-вот доберутся до них и тогда всё равно все кончится, но он, возможно, успеет прихватить кого-то из них с собой в отместку. Во всяком случае, десяток патронов в магазине и граната у него ещё оставались.
Задание, которое выполнял их взвод, с самого начала дурно пахло. Оседлать ущелье и не дать остаткам разбитой банды пройти по нему — задача в принципе нехитрая, только сил для этого у них было явно маловато. Правда, и направление, которое они перекрывали, командованием расценивалось как второстепенное, возможность прорыва боевиков именно здесь считалась скорее теоретической. Ну в самом-то деле что ущелье, наиболее лёгкий путь отхода, будет перекрыто, ясно было и младенцу, а стало быть, боевики или попытаются проскочить там, где их не будут Ждать, или разобьются на маленькие группы, которые будут просачиваться поодиночке. В любом случае, если не дураки, не полезут. Так, очевидно, размышляло высокое начальство, распределяя свои не такие уж и большие силы, и поставило в ущелье, на господствующей высоте, всего взвод, хотя и усиленный парой крупнокалиберных пулемётов. Но боевики оказались то ли слишком напуганными, то ли слишком глупыми, то ли, наоборот, умными и хладнокровными, умеющими просчитывать рассуждения своих армейских оппонентов — похоже, наиболее вероятным было как раз последнее предположение, поскольку в ущелье не только ломанулась почти вся банда, более полутысячи хорошо вооружённых и обученных рыл, в основном наёмников со всего света. Они притащили с собой ещё и пару миномётов, которые, по всем прикидкам, должны были давным-давно бросить, чтобы облегчить себе отход. И, не дожидаясь, пока взвод обнаружит своё присутствие, расположили их в зелёнке и первыми открыли огонь. Может, был среди них грамотный командир из бывших офицеров — по слухам, среди боевиков и выпускники академии генштаба попадались.
Вся Ингушская кампания развивалась откровенно по-дурацки. Вроде и опыт чеченских войн был, а всё равно так ничему толком и не научились. Нет, в отличие от Чечни, сделать смогли многое — не было той массовой бойни, как в девяностых годах прошлого века, однако банды ходили крупные, и задавить их так и не получалось. Снабжение у боевиков было отличное, выучка — тоже на уровне, чувствовалась опытная рука США. Отлавливали, конечно, потихоньку, но гораздо медленнее и с куда большими потерями, чем хотелось бы. Впрочем, что значит «с большими потерями, чем хотелось бы»? Не хотелось бы никаких потерь, только война без жертв, увы, не бывает, как ни старайся, можно их снизить, но и только. А у генералов пока что и этого толком не получалось. Вот и сидели сейчас уцелевшие десантники и, экономя патроны, отстреливались, с тоской глядя на покрытое низкими тучами небо — для вертушек погода нелётная, как ни крути. Помощи оставалось ждать только от своих, которые наверняка уже шли сюда на БТРах, только пока они ещё дойдут… Рацию разбило в самом начале, и, к бабке не ходи, немалая часть драгоценного времени была затрачена на бесчисленные утряски, согласования и принятие решения. Хорошо ещё, что запас мин у боевиков был, видимо, невелик, хотя и того, что свалилось на десантников, было достаточно, чтобы смешать их со щебёнкой. Да ещё повезло, что снайперов хороших у боевиков не было — те два олуха-любителя, что пытались изображать из себя крутых, были сняты в самом начале боя, благо крупнокалиберные пулемёты уцелели. Они, кстати, и позволили отбить первые две атаки, но сейчас у них практически кончились патроны. Боевики, правда, этого пока что не знали и осторожничали, но рано или поздно до них дойдёт, что по ним давно уже работают только калаши, и с этого момента время жизни взвода будет исчисляться минутами.
Можно было, конечно, бросить всё и отступить, вряд ли боевики будут их преследовать, не в том они положении. Но приказ есть приказ, и десантники зубами вцепились в высоту, как уже не раз бывало в русской истории…
Помощь пришла неожиданно. Бесшумной молнией высверкнул в низких тучах стреловидный аппарат, и почти сразу же среди боевиков вспухли облачка белого дыма. А потом аппарат, похожий на красочную иллюстрацию к фантастической книге, мягко опустился прямо в ущелье, и из него начали выпрыгивать крепкие ребята в приметной чёрной форме со старыми добрыми «Калашниковыми» в руках. Человек десять, не более, но двигались они уверенно, так, будто им ничего не грозило.
То, что случилось дальше, повергло десантников в лёгкий шок. Ни один из боевиков даже не пытался не то что стрелять, но даже просто подняться, зато новоприбывшие старались вовсю — шли себе от одного лежащего боевика к другому и скупыми, на два-три патрона, очередями просто пристреливали их. Били в основном в головы, иногда в живот или в грудь, но так, чтобы если даже и не убить сразу, то до госпиталя не довезти наверняка. Такая спокойная деловитость просто потрясала воображение.
Накладка получилась всего одна: один из тех «чёрных», что, деловито постреливая, направлялись к позициям взвода, внезапно получил жёсткий отпор. Какой-то боевик не пожелал спокойно лежать, а вскочил и полоснул из автомата. «Чёрного» отшвырнуло назад, но, прежде чем боевик успел поменять магазин, идущий следом за упавшим его подельник в каком-то нечеловеческой длины прыжке преодолел разделяющее их расстояние. Короткая вспышка — и тело боевика буквально распалось на две части, а в руках у прыгуна оказался самый настоящий лазерный меч, совсем как у джедаев в фильме.
— Твою мать!.. — довольно эмоционально выдал, поднимаясь, упавший, что само по себе было невероятным — автоматную очередь в упор не выдержит никакой бронежилет. — Твою… … … … … мать!
— Спокойно, Семёныч, спокойно. Живой? — спросил его спаситель, убирая ярко светящийся красным клинок и вешая оружие на пояс.
— Да живой, … … … Думал, всё, песец пришёл.
— Когда он придёт, ты не заметишь, поверь. Ну что, надо прибраться, а то очень уж результат в глаза бросается.
— Угу. А чего не стрелял?
— Да переклинило чего-то. Ладно, кто пойдёт за дезинтегратором?
— А зачем? Сунь под эту падаль гранату, когда рванёт, никто уже не будет разбирать, что там за раны и от чего он помер.
— Тоже верно. Твоя идея, вот и займись. Инициатива, сам знаешь, наказуема.
Пока Семёныч, тихо ворча себе по нос, возился с гранатой, второй не торопясь подошёл к напряженно замершим в окопах десантникам и негромко поинтересовался:
— Кто старший?