Дилетант галактических войн
Шрифт:
— Я хочу увидеть дочь.
— Увидишь, если она сама этого захочет.
— Как она может решать?! Она ещё ребёнок!..
— Этот ребёнок по твоей милости повидал недавно такое, чего не видели большинство взрослых. И вообще, хватит уже, в её возрасте я разгружал вагоны, приписав себе пару лет, чтоб не выгнали, — очень уж жрать хотелось.
— Тогда время было другое.
— Да ну? Время всегда одинаковое. И люди тоже одинаковые: есть нормальные, а есть сволочи.
— Как ты меня назвал?
— Помилуй, — Ковалёв шутовски развёл руками, — когда это я тебя обзывал? Я что, сказал, что ты сволочь? Нет, твоё имя не
Однако экс-супруга уже завелась, и остановить её, как, впрочем, и большинство женщин, было затруднительно.
— Ты как меня назвал, скотина? Ты на себя посмотри! Бросил женщину с дочерью — и теперь хочешь, чтобы все тобой восхищались: ах ты, какой благородный мужчина, а жена — скотина! Мы остались без средств. Совершенно! Ты хоть знаешь, что это такое — не иметь возможности накормить ребёнка? Когда ей нечего надеть? Когда она просит куклу, а у тебя нет на неё денег? И ведь она всё понимала, не плакала! Даже когда в неё пальцами показывали в школе, не плакала. Ты скажи, я хоть раз к тебе за помощью обращалась?
— Нет, надо отдать тебе должное. И что с того?
— Что с того? Да ты благодарен мне должен быть за…
— За что? — перебил её адмирал. — За что я тебе должен быть благодарен? Может, напомнить тебе, после чего я ушёл, дорогая?
Последнее слово адмирал произнёс с нескрываемой издёвкой, однако женщину это не слишком смутило. Её вообще трудно было смутить — именно это в своё время и привлекло тогда ещё молодого инженера в шустрой и, что уж греха таить, симпатичной студентке.
— А ты никогда не думал, что сидеть одной месяц, а то и два — не самое приятное времяпровождение? Женщине нужны внимание и ласка, с женщиной надо периодически выбираться в свет, а ты приезжал, падал на кровать и отлёживался неделю, и ничего тебе не хотелось. А потом ехал в свой лес или на эту проклятую рыбалку, которую я терпеть не могла. Как будто на своей буровой не успевал так развлечься. И к нам никто не ходил, когда ты приезжал, ты никого не хотел видеть.
— И что? Знаешь, ты просто от безделья маялась, если честно. И то, что ты диссертацию писала, ерунда полная, ничего ты не делала, уж я-то знаю. Шла бы работать, не было бы проблем. А насчёт месяцами одной — так ведь, насколько я помню, ты всегда любила и вкусно поесть, и пожить с комфортом. Ты ведь вряд ли согласилась бы жить на зарплату служащего или, скажем, научного сотрудника в НИИ, а в городе у нас много денег не заработать. Воровать я не умею, брать взятки тоже. Противно, знаешь ли. Вот и мотался вахтами, потому что МУЖЧИНА ДОЛЖЕН РАБОТАТЬ. И все доводы вроде «не ценят», «тяжело» или «ниже моего достоинства» — не более чем отмазки неудачников. Да что я перед тобой распинаюсь? Сама всё отлично знаешь. Я от тебя требовал не очень многого, но ты решила, что вольна решать, как жить. Вольна, конечно, но от меня-то что требуешь? И для сведения, когда человек приезжает домой, ему охота просто отдохнуть, а не слушать бабьи причитания о тряпках. А вы с подругами ничего другого не обсуждали. Вероятно, кто-то может это терпеть, но только не я.
— Ну да, ты у нас чистенький, одна я стерва…
— Да мне уже всё равно. — Ковалёв устало откинулся в кресле. Разговор вымотал его больше, чем многочасовое бдение на мостике во время рейда. — Каждый выбирает по себе и решает для себя сам. Если помнишь, я оставил
— Не помню.
— А что так?
— Да разве их всех упомнишь? Много их было…
Если экс-супруга хотела досадить Ковалёву, то это ей не удалось, адмиралу было абсолютно безразлично уже, что тогда было. Ещё лет пять назад это его слегка задело бы, а семь-восемь — вызвало бы совершенно неадекватную реакцию, но сейчас в его душе перегорело всё, что могло гореть. Поэтому он равнодушно пожал плечами и спросил:
— Последний вопрос, и я от тебя отстану. Скажи, идея с инсценировкой похищения твоя или, может, подсказал кто?
— Не поверишь, в приключенческом романе вычитала.
— Почему же, вполне верю. Там, говорят, можно вычитать и детально проработанный план ограбления банка, да такой, что его и успешно реализовать можно. Ну так как, с Юлей-то встретиться хочешь?
— Конечно. Когда это можно будет сделать?
— Да хоть сейчас, она здесь. Её комната на втором этаже.
— И что ж ты не сказал?
— А ты не спрашивала. Да и не факт, что она захочет… Давай у неё самой спросим? — Адмирал чуть цинично улыбнулся. — Юля?
— Да, пап, — раздалось из динамиков стоящего в углу компьютера.
— Ты как, спустишься к нам?
— Наверное, да. Подождите минутку.
Несколько секунд в комнате висело напряжённое молчание, потом экс-супруга тихим и злым шёпотом спросила адмирала:
— Она что, всё слышала?
— Разумеется. Микрофон включён, так что всё… Или почти всё, я не знаю, может, она отходила куда.
— Ты сволочь!
Ковалёв лишь пожал плечами. В этот момент дверь открылась и в комнату вошла Юля. Ковалёв с удовлетворением отметил, что на сей раз она выглядит куда лучше, чем в момент их первой встречи, во всяком случае, одета и аккуратнее, и более элегантно. И жвачку не жует, что само по себе отрадно, цивилизуется помаленьку.
— Ну что, дамы. — Адмирал встал и широко улыбнулся. — Оставляю вас, так сказать, наедине. Думаю, у вас есть что сказать друг другу…
Два часа спустя Ковалёв стоял у окна и смотрел вслед уходящей женщине. Ей предстояло пройти метров пятьдесят по ровной, выложенной плиткой дорожке к месту, где её ждала машина и двое здоровенных лбов, которым надлежало доставить её в место ссылки. Она шла красиво. Спина ровная, прямая. Среди невысоких ёлочек, которыми была обсажена дорожка, она смотрелась исключительно хорошо. Адмирал вздохнул и отвернулся.
— Пап, ты и вправду её оттуда не выпустишь?
— Ближайшие пару лет — точно, а дальше пускай сама решает. Я ведь не зверь, хотя… Соблазн, конечно, есть.
— Не надо, пап. Она ведь хороший человек, просто ей не повезло…
— Да бог с ней, мне как-то без разницы. Пускай подумает над своим поведением и своей глупостью, а там уже как знает.
Ковалёв снова вздохнул, потрепал дочь по волосам и задумчиво пошёл в свою комнату. В отличие от дочери он не слушал разговор, не предназначенный для его ушей. Хотя, честно говоря, ему этого очень хотелось…