Дилетант
Шрифт:
На то, что Игорь тоже не совсем трезв, указывало лишь выражение его глаз — не горестное и страдальческое, а вполне жизнеутверждающее. Он пристально смотрел на Машу, наблюдал за ее манипуляциями с его рукой.
— Эмма Михеевна не имеет привычки появляться без… без… вызова? спросила журналистка. Она уткнулась носом в ладонь Игоря и, как щенок, лизнула ее.
— Элла Михайловна, — поправил Игорь и с трудом сфокусировал взгляд на переносице Маши.
— А я и сказала Эмма Михайловна.
— Элла.
— Да. Элла. Вот пристал! Какая разница? Главное, чтобы она…
— Почему?
Ответа не последовало, но и так все было ясно: Маша перелезла в соседнее кресло на колени к Игорю, обвила руками его шею и стала целовать. Шведов сделал слабую попытку отстраниться, но об этом надо было думать раньше. Соблазнительница уже терзала рубашку на его груди и бессовестно лезла туда, где Шведов хранил свои стратегические вооружения.
— Подожди, подожди, — опомнился он, хватая Машу за плечи и пытаясь остановить ее. С таким же успехом можно было схватить за дуло танк «Т-34». Она упорно шла к своей цели. — Маша, не надо, что ты! Маша…
Слабое сопротивление было с блеском подавлено сексуальной экстремисткой. Игорь закрыл глаза, чтобы не видеть дверь, которая в любой момент могла распахнуться. Заявись сейчас Элла Михайловна в кабинет с донесением, она, мягко говоря, немного бы удивилась.
Днем Шушу забежала домой пообедать и переодеться. Город изнывал в жарких объятиях лета, сине-белое платье совсем промокло на спине.
Обед Щушу состоял из бутылки ледяной «Фанты» и куска сырокопченой колбасы. Девушка кидала в бокал кубики льда и разбавляла «Фанту» минералкой — чтобы не было так сладко. Она сидела на кухне голышом после душа и подсыхала. На столе лежал маленький калькулятор, и этот простой прибор очень радовал Шушу. Она занималась удивительно приятным делом — переводила доллары в рубли. Конечно, занятие не было бы столь приятно, если б доллары являлись отвлеченной субстанцией и существовали только в воображении Шушу. Но целлофановый сверток с зелеными купюрами находился в соседней комнате, и девушка могла расходовать всю сумму по собственному усмотрению. Ясно, почему у нее было такое приподнятое настроение.
…Несколько часов, проведенных с симпатичным голубоглазым Олегом, вылились в плачевный для него результат. На следующий же день, еще не выветрились из памяти фантастические воспоминания о вчерашнем вечере и об очаровательной девчонке, некий юноша подкатил к владельцу посреднической фирмы с предложением побеседовать где-нибудь в сторонке. Олег удивился, но кивнул. И получил в зубы фотографию, и еще одну, и еще целую пачку. На жизнерадостных снимках изображался он, отец двоих детей, в несколько раскованных позах — герой самого сочного порнофильма умер бы от зависти. Дав Олегу возможность насладиться видом его голого тела, парень спросил:
— Ну, так что будем делать?
— А что ты хочешь? Конкретно?
— Три тысячи баксов.
— Совсем сдурел. У меня нет таких денег.
— Очень жаль. Фотографии можешь оставить себе. Сергей повернулся к жертве спиной и явно собрался уйти.
— Эй, постой. Куда ломанулся? Давай искать компромисс.
Будник с готовностью
— А если я откажусь платить? — спросил Олег.
— Тогда мы размножим твою кассету и пустим ее в свободную продажу. В красочной обложке. Под видом лицензионного продукта. Твои знакомые наверняка частенько покупают подобные видеоизделия.
— Что, еще и кассета есть?
— Да. Теперь понимаешь, что три тысячи — это предел. Учитывая твою фотогеничность, дешевле никак нельзя.
Олег снова посмотрел на снимки, сделанные с видеопленки. Не согласиться с вымогателем было трудно — по Олегу плакал «Оскар». Номинация «Мужская роль второго плана». Приз за главную роль справедливо присуждалась детородному органу Олега.
— Хотя бы две с половиной, — предложил он. — И не сейчас, а через неделю.
— Три, — покачал головой Будник.
— А если я тебе все рыло разворочу?
— Давай, начинай. Это не решит твоей проблемы. Только усугубит ее.
— Или прикончу тебя?
— Ага, прямо здесь. Я-то при чем? Мне сказали деньги взять. И только. В обмен на кассету.
— А где гарантия, что у вас через два дня снова не разыграется аппетит?
— Под честное слово.
— Твое, что ли? — скептически усмехнулся Олег.
— Выбора у тебя ведь нет. Мое. И потом, мы не изверги. Итак, три тысячи.
— Что, прямо сейчас нести?
— Можно и сейчас.
— Я должен подумать. Хотя бы несколько дней. Сергей отрицательно мотнул головой.
— У меня нет такого нала, — убедительно признался Олег. — Понимаешь?
— Понимаю. Зато у твоей жены наверняка есть в тумбочке. Поехали к ней, обменяем на кассету и снимки.
Подобное предложение почему-то вдохновило Олега так же, как вид гильотины приговоренного.
— Ладно, — кисло сказал он. — Давай кассету.
В его бумажнике было многим больше трех тысяч долларов.
— И чтобы я тебя больше не видел…
…Три тысячи теперь лежали на диване в квартире Шушу, завернутые в целлофановый пакет. А собственница денег высчитывала на калькуляторе, что она сможет купить на эту сумму.
Шушу отправилась в спальню, включила маленький телевизор, укрепленный на стене, чтобы заполнить паузу, и нырнула в платяной шкаф. На полке за псевдозеркалом стояла видеокамера-кормилица.
— Вот это подойдет, — сказала себе Шушу, вытягивая на свет тонкую шифоновую разлетайку на бретельках. К платью полагалось совершенно замечательное французское белье, так как разлетайка была прозрачной и упархивала ввысь при малейшем дуновении ветра. — Все упадут. Ах нет! Что это я! На работу нельзя в таком виде. Ладно.
В результате на Шушу оказалась строгая юбка оригинального кроя и ярко-белая блузка с золотыми пуговицами.
По телевизору шел анонс передач местного канала. «А в восемь часов вас ждет очередная встреча с мэром города Валерием Александровичем Сувориным. Как обычно, вы сможете задать мэру свои вопросы…»