Дилетант
Шрифт:
Медсестра была очень молода и легко расправлялась с чужими несчастьями.
Игорь сидел у кровати, как призрак, вздыхал и не знал, о чем можно говорить с полумертвым родственником. В их диалогах в последнее время присутствовали только две темы: Олеся и выборы. И та и другая сейчас были запрещены, как особо волнующие. Очень хотелось спросить о детском крике, раздавшемся позавчера в телестудии — действительно ли это был голос Валерки, но выяснять подобное — все равно что предложить сейчас Суворину прокатиться на американских
Но градоначальник сам завел разговор на табуированную тему.
— Я не разобрал, — сказал он.
— Что?
— Валерка кричал или кто другой. Просто детский визг. Разве поймешь? Ты понял?
— Мне по телевизору вообще ничего не слышно было, — хмуро откликнулся Игорь. — Что-то вякнуло, и тут же пошла реклама. Я ничего и не понял.
— Ясно. Как у меня кончился бензин в моторе, значит, не показали?
— Нет.
— И на том спасибо. Проявили гуманность. А то журналисты, ты знаешь… На чем угодно себе пабли-сити делают. Мэр города в обмороке — чудесная картинка. Я, наверное, выглядел очаровательно с фиолетовой мордой.
— Зря вы, Валерий Александрович. Ника Сереброва не способна на такую подлость.
— О двадцать седьмом числе-то не забываешь? Двадцать седьмого июня шлимовцы должны были выбрать мэра.
— Я снимаю свою кандидатуру.
— Ты что?
— Да, — твердо кивнул Игорь. — Снимаю. Хватит.
— Не вздумай этого делать! Уважать тебя перестану.
— Снимаю, — упрямо повторил Игорь.
— Ты что?! Ты что! Решил сдать наш Шлимовск Елесенко?
— Да хоть кому. Мне все равно.
Медсестра неодобрительно посмотрела на Игоря. Больного нельзя было раздражать.
— Постой. Давай обсудим, Игорь!
— Нет, Валерий Александрович, мне надоело. Слишком дорогой ценой я плачу за свое участие в выборах. Зачем?
— Затем, чтобы победить. Игорь недоверчиво усмехнулся.
— Ты не понимаешь, что ли? Теперь, когда я, того гляди, окочурюсь, ты — единственный сильный конкурент Елесенко.
— Вы обещали поправиться.
— Но не прямо сейчас же, шустрый ты какой! Со временем. А пока я буду глотать пилюли и мерить давление, город уплывет в лапы Ивана. Будет тебе тогда и подряд на строительство автобана, и место в центре для элитных домов, и выгодные тендеры.
— А плевать.
Суворин ушел в подушку, на поверхности остался только его нос. И его нос выражал крайнюю степень обиды и недовольства.
Медсестра подошла к Игорю и дернула его за рукав белого халата.
— Вы что, с ума спрыгнули? — прошипела она. — Совести у вас нет. С ним нельзя так разговаривать.
— Со мной нельзя так разговаривать, — подтвердил Суворин. — Я щас как выдам ровную линию вон на том аппарате, будешь знать! — Мэр кивнул в сторону писклявого кардиомонитора, который отражал конвульсии суворинского сердца.
Игорь шумно вздохнул.
— И не вздыхай. Дай честное
— Как же я вам его дам?! — возмутился Шведов.
— Дай, дай! — как цыганка, привязался Суворин. — Дарю тебе свой электорат. Все мои избиратели станут твоими.
— Вот спасибочки! Но все дело в том, что я больше не хочу участвовать в этой грязной возне.
— Игорь!
— Да, не хочу!
— И снимаешь свою кандидатуру?
— Да, снимаю.
— Все. Не желаю с тобой больше разговаривать. Катись отсюда. А я останусь тихо умирать.
— Сердца у вас нет, молодой человек! — упрекнула зеленая медсестра.
— Зато у меня есть, и оно сейчас остановится, — сказал шантажист Суворин и действительно стал приобретать синюшный оттенок.
— Да хорошо, хорошо! — воскликнул Игорь. — Убедили.
— Будешь участвовать в выборах?
— Буду.
— Вот и умница, — похвалил Суворин. — Я никогда в тебе не сомневался.
Доктор, возникший в палате, сделал удивленные глаза, недоумевая, каким образом к постели реанимационного больного пробрался посетитель.
— Валерий Александрович, — укоризненно покачал он головой, — что же вы, а? Немного отпустило, и вы уже канкан готовы танцевать? А вы, юноша? Игорь Шведов, если не ошибаюсь? Ну-ка, быстренько закрыли дверь с той стороны.
Игорь дотянулся до руки тестя и сжал ее на прощанье.
— Я еще приду, — пообещал он. — Держитесь!
И вышел из палаты.
Глава 49
Ивана Степановича Елесенко вспоминали добрым словом не только в палате кардиологического отделения. Телевизионная труженица Оля Щеткина, изумительная живая Барби, постоянно теперь держала его в мыслях.
— Я звонила в больницу, — обрадованно сообщила Ника Сереброва. — С Валерием Александровичем все в порядке. То есть, конечно, не все, но жить будет. Ну и напугал он нас!
Ольга внимательно осмотрела колени начальницы — короткое платье позволяло сделать это беспрепятственно и подумала, что в таком возрасте щеголять обнаженными мослами — возмутительно.
— Да, напугал, — согласилась она. — Остался Шлимовск без мэра. Признаться, он мне очень нравился. Господин Ого-ого. Квартплату сколько уже не повышали! И телефон давно не дорожал.
— Телефон, я думаю, не его епархия, — вспомнила Ника. — Но, несомненно, Валерий Александрович был шикарным мэром. Такого второго не найдешь. Надеюсь, он поправится.
— Поправится. Однако в выборах участвовать не будет, это однозначно. Представляю, как ликует сейчас старый козел Елесенко, — зло сказала Оля. Он автоматически стал первым номером в списке.
— Он оставил тебя в покое? — как бы мимоходом спросила Ника, не отрывая глаз от сценария передачи. Она ставила на полях галочки, вычеркивала что-то.