Дилогия об изгоняющем дьявола
Шрифт:
Дайер резко повернулся:
— А тебе не кажется, что это уже просто неприлично?
— Ничуть.
— Ну, а тогда почему же ты мне так до конца и не поведаешь свою теорию? Давай-ка выслушаем и забудем наконец о ней,— распалялся Дайер.— А то в коридоре уже выстроилась целая очередь желающих исповедаться.
— Нет, уж очень она сложна для твоего понимания,— угрюмо пробурчал Киндерман.
— Почему же тогда тебе не по душе мысль о первородном грехе?
— Ас какой стати новорожденные младенцы должны нести ответственность за то, что когда-то
— Это тайна,— возмутился Дайер.
— Скорее, шутка. Должен признаться, я не раз задумывался над этим,— возразил Киндерман. Он наклонился к Дайеру, и глаза его загорелись.— Если бы, например, грех состоял в том, что много миллионов лет тому назад ученые взорвали планету какими-нибудь нейтронными бомбами, мутации в атомах нашего тела наблюдались бы и сейчас. Может быть, именно вследствие подобного кошмара образуются сейчас вирусы, которые несут болезни; может быть, поэтому происходит сумятица в окружающей среде, происходят землетрясения и прочие катастрофы. Что касается самих людей, то они в силу мутаций сходят с ума и превращаются в настоящих чудовищ. Они принимаются уплетать мясо — точно так же, кстати, как и животные,— но вместе с тем обожают валяться в ванне и слушать рок-н-ролл. И ничего не поделаешь. Это ведь обусловлено на генетическом уровне. Даже Бог не смог бы здесь ничем помочь. Грех — такая штука, которая запрятана глубоко в генах.
— А что, если каждый человек, родившийся на Земле, составлял когда-то часть Адама? — вдруг предположил Дайер.— Я имею в виду — физически: будучи действительно одной из его клеток.
Киндерман подозрительно посмотрел на священника:
— Итак, святой отец, я вижу, вы посещали не только воскресную школу, где в вас вдалбливали катехизис. Вы, похоже, увлекались игрой в бинго, поэтому вам совсем не чужд дух авантюризма И откуда только в вашу голову могла закрасться подобная мысль?
— А что такого? — удивился Дайер.
— Да ты, оказывается, способен думать. Но эта идея не проходит.
— Почему?
— Только еврей может придумать подобное. Ведь получается, что ваш Бог — сварливый и несостоятельный брюзга Давай разберемся. Ведь Бог может остановить всю эту ерунду в любой момент, когда только пожелает. И может точно так же легко начать все заново. Разве он не может сказать: «Ну-ка, Адам, пойди умойся, пора обедать» — и сразу же обо всем позабыть? И не может сам скорректировать гены? Евангелисты твердят нам: забывайте и прощайте. А разве Бог не способен на это? И развязывается кровавая бойня, как на Сицилии. Жаль, Пьюзо[35] нас сейчас не слышит. Мы бы с ним в два счета отсняли очередную порцию «Крестного отца».
— Ну хорошо, в чем же, наконец, заключается твоя теория? — настаивал Дайер.
Следователь хитро улыбнулся.
— Я все еще корплю над ней, святой отец. Мое подсознание собирает ее по кусочкам и отшлифовывает.
Дайер отвернулся и тяжело опустил голову на подушки.
— Как я измучился,— вздохнул он и уставился в темный экран неисправного телевизора.
—
— Когда же починят эту дурацкую штуковину?
— Перестань язвить в мой адрес и выслушай намек.
Дайер откровенно зевнул.
— Кстати, это из твоего Евангелия,— продолжал Киндерман.— Как ты поступаешь со слабым, так поступаешь и со мной,— перефразировал он.
— Установили бы здесь хоть какие-нибудь игровые автоматы, что ли. «Космических завоевателей», например.
— «Космических завоевателей»? — как эхо повторил Киндерман и задумался.
Дайер повернулся к следователю.
— А ты не можешь купить мне газету в местном киоске? — попросил он.
— Какую именно? «Глобус» или «Звезду»?
— Мне кажется, «Звезда» выходит по средам, правда?
— Да нет, я пошутил Я просто искал связь между нашими мирами.
Дайер обиделся:
— А почему тебе не нравятся эти газеты? Вот недавно там писали, что Микки Руни лицезрел призрака, как две капли воды похожего на Авраама Линкольна. Ну, где еще ты об этом прочитаешь?
Детектив сунул руку в карман.
— Вот, у меня здесь есть несколько книжонок. Может, они тебя развлекут? — предложил он Дайеру.
Тот задержал взгляд на названиях и поморщился.
— Документальные исследования,— сердито проворчал он.— Тоска. Мне бы роман какой-нибудь.
Киндерман поднялся со стула.
— Хорошо, я принесу роман.— Он подошел к столику и взял карту назначений.— Какой именно? Исторический?
— Купи мне «Угрызения совести»,— потребовал Дайер.— Я уже дошел до третьей главы, но забыл захватить роман в больницу.
Киндерман посмотрел куда-то мимо священника, положил карту на место и, повернувшись, медленно направился к двери.
— После ленча,— пообещал он.— Перед едой вредно возбуждаться. Да и мне, кстати, тоже неплохо было бы перекусить.
— После поглощения трех гамбургеров?
— Двух. Но кто же тут их подсчитывает?
— Если у них этого романа нет, возьми «Принцессу Дейзи»,— крикнул ему вслед Дайер.
Покачивая головой, Киндерман покинул палату.
В коридоре он внезапно остановился. У дежурного столика следователь заметил Амфортаса, записывающего что-то в блокнот. Киндерман быстро направился к врачу, на ходу меняя выражение лица Он прикинулся озабоченным и встревоженным.
— Доктор Амфортас? — мрачно произнес Киндерман.
Невропатолог поднял глаза.
«Снова эти глаза,— подумал Киндерман,— Что за тайна прячется в Них?»
— Я хотел бы поговорить с вами об отце Дайере,— начал было следователь.
— С ним все в порядке,— коротко бросил Амфортас и вновь вернулся к своему блокноту.
— Да, мне известно,— не отступал Киндерман.— Но я хотел бы побеседовать о другом. Это чрезвычайно важно. Мы оба — друзья отца Дайера, но кое в чем я помочь ему не могу. Только вы.
Встревоженный тон лейтенанта привлек наконец внимание врача, и взгляд печальных темных глаз застыл на лице Киндермана.