Дина
Шрифт:
Нахмурившись, я впиваюсь в него взглядом, призванным выразить все мое возмущение, и замираю, словно загипнотизированная. Глаза Камиля смотрят в мои, расширенные и полные нетерпения, от его тела исходит жар. Он не шевелится, не пытается меня лапать — просто смотрит, словно проверяя силу своего влияния на меня. Будто рассчитывает, что сгорающий между нами кислород заставит меня сдаться. И самое паршивое в этом, что с каждой новой секундой мое желание обжечься об его кожу растет.
Рехнулась? — опасливо шепчет крошечная разумная часть меня. —
Проблема в том, что когда свалился на самое дно и провалялся там какое-то время, сложно как ни в чем не бывало удерживать планку. Для этого нужно подняться, стряхнуть с колен грязь и тину, отмыть лицо и заново учиться шагать по миру с улыбкой. Слишком много необходимо усилий. Куда соблазнительнее дать слабину и какое-то время не пытаться карабкаться к свету. Ведь ты уже побывал на дне, и репутация все равно подмочена. А ниже падать все равно некуда.
— Что ты меня гипнотизируешь? — спрашиваю я, сощурившись. Моя рука больше не пытается избавиться от руки Камиля на своем бедре, а голос больше не звучит жалко, устало или просяще. Он звенит издевкой.
Камиль все понимает без дальнейших пояснений: затыкает мой рот своим и нетерпеливым толчком вжимает меня в стену. Его тело даже горячее, чем я себе представляла. Твердое, сильное, мужское…
Безумие еще никогда не было настолько исцеляющим. Да, это именно то слово. Я ненавижу себя за то, что его грубые касания делают меня настолько живой. Презираю себя за то, что успела стать такой зависимой от его тела и запаха. Что эта первобытная тяга внезапно стала важнее достоинства и самоуважения.
— Скажи, что хочешь меня, — шиплю я, уворачиваясь от напора его губ. Даже секундное сопротивление дается мне непросто, потому что пальцы зудят от потребности расцарапать ему кожу, вцепиться ему в волосы, сдавить его член.
— Покомандовать решила? — хрипло осведомляется Камиль, перехватывая мой подбородок ладонью. И потом будто сдавшись, признает: — Да, хочу. Потому что очень по тебе соскучился.
На этот раз мне не нужно много времени чтобы оценить ценность этих слов: мозг, заряженный адреналином, обрабатывает информацию точно и оперативно.
— Уговорил, — шепотом говорю я, обвивая его шею обеими руками.
В ответ Камиль поднимает меня, как пушинку, с явным намерением переместить в места более традиционные, чем прихожая, на что я пришпориваю его икрами.
— Ну, и чего такой старомодный?
Его хриплый смешок оседает у меня в горле, а уже в следующее мгновение на пол приземляются мои рабочие брюки вместе с трикотажными стрингами.
— Имей в виду, что я не вернусь в «Холмы», даже если ты залижешь меня до смерти, — бормочу я, пробуя языком его ключицу.
И пусть эти слова — часть начавшейся интимной игры, в этот момент я вдруг понимаю, что чем бы не закончился этот вечер, следующая неделя или целый год — моей победой или полным фиаско, в «Холмы» я
— Не возвращайся, — сипло парирует он, рывком сдирая с меня лифчик. — Остальное по списку обсудим.
27
Если обычно после секса я чувствую либо расслабление, либо эмоциональный подъем, то сейчас испытываю странное напряжение, объяснение которому не находится. И это при том, что все прошло на пятерку, как и всегда. Вернее, сегодня даже больше, чем на пятерку, ведь я получила целых два оргазма.
То ли эмоциональный накал был настолько высок, то ли сказались месяцы, проведенные без секса, но вероятнее всего — и эта мысль мне нравится меньше остальных — это заслуга умений Камиля. Я почему-то была уверена, что он считает оральные ласки занятием, недостойным мужчины. Но нет. По истечению пары часов могу с уверенностью заявить, что в этом смысле он далеко не мамонт.
Повернув голову, я смотрю на него, лежащего рядом. Судя по мерному дыханию, проблем с расслаблением у Камиля нет, в отличие от меня. Развалился в чужой кровати абсолютно голый и спокойно спит. Хотя надо признать, что стесняться ему нечего: тренировок за то время, что мы не виделись, он явно не пропускал.
— Не спится?
Вздрогнув, я перевожу взгляд с мускулистого живота ему на лицо. Как он узнал? Ведь по-прежнему лежит с закрытыми глазами.
— Тебе, похоже, тоже, — буркаю я, машинально прикрыв одеялом грудь.
— Я уснул, — Потянувшись, Камиль смотрит на меня. — Но всегда чувствую чужое внимание.
— Дай угадаю: навык, приобретенный благодаря побегам от полиции?
Я совсем не планировала язвить, но сказанное, тем не менее, звучит едко.
Камиль щурится.
— Скорее всего, так и есть. Все в порядке?
Напряжение, переливающееся во мне, нарастает. Потому что я совсем не в порядке, а в чем причина, объяснить не могу.
Жалею ли я о том, что мы занялись сексом? Нет, не жалею. По крайней мере, сейчас. Если следовать теории, что жизнь — это коллекция ярких моментов, сегодня я однозначно заполучила один в копилку.
Так в чем же дело? В том, что меня напрягает близость Камиля, и я мечтаю остаться одна? Да нет. Откланяйся он сейчас, боюсь, мое состояние лишь ухудшится. Может, я хочу обнимашек? Нет и еще раз нет. Моя эмоциональная ракушка успела плотно захлопнуться.
— Да, все в порядке. — Увернувшись от тянущейся ко мне руки, я выскальзываю из кровати. Хватаю лежащую в кресле футболку и, не оборачиваясь, уточняю через плечо: — Тебе сделать чай или кофе? Я пить хочу.
— Не нужно, — догоняет меня уже в дверях спальни. — Ты же ненадолго?
Ничего не ответив, я уношусь на кухню. Там включаю чайник и залезаю на стул, поджав ноги. Смотрю, как пузырится закипающая вода и думаю, что совсем не хочу пить. Так что я здесь делаю? Черт его знает. Прячусь,наверное.