Дина
Шрифт:
— Перезвоню, — коротко говорит Камиль в трубку, перед тем как отключиться.
А со мной в очередной раз творится что-то странное. Настроение стремительно падает вниз, легкость без следа улетучивается, и мысль о десерте вызывает почти отвращение.
30
— Может быть скажешь, что случилось? — во второй раз повторяет Камиль, остановив машину возле моего подъезда. — Десерт возымел обратный эффект?
— Десерт был отличный, — сквозь зубы цежу я, избавляясь
Камиль молчит, предпочитая сверлить меня глазами, что становится сигналом к тому, чтобы поскорее покинуть салон. А то не приведи бог пробурит таки дыру в моей черепной коробке и ужаснется хаосу, творящемуся внутри.
— Хорошего дня, — успеваю бросить я перед тем, как захлопнуть дверь и экстренно припустить к крыльцу. — Спасибо за завтрак.
Очутившись в сырой подъездной прохладе, я наконец могу свободно вздохнуть. Я снова провалилась в эмоциональную яму: сердце бешено барабанит, лицо горит. Разве можно узнать в этой неврастеничке бойкую оптимистичную Дину, которая привыкла не зацикливаться на проблемной ситуации, а с ходу ее решать? Если Камиль прямо сейчас судорожно удаляет из списка контактов мой номер, я смогу его понять.
Поднявшись в квартиру, я с порога обессилено наваливаюсь на стену и ловлю свое отражение в зеркале. На щеках блестят мокрые разводы. Я даже не поняла, когда успела заплакать.
Это никуда не годится, Дина, — в сотый раз говорю я себе, с прискорбием осознавая, что эти слова так и останутся пустым звуком. Оказывается, далеко не все душевные страдания можно прекратить велением разума.
И что, собственно, такого случилось, отчего я решила испортить себе оставшийся день и даже не смогла доесть десерт? Ну позвонил Камилю Ильдар. Что с того? Они братья, и вряд ли когда-то прекратят общение.
Медленно опустившись на пол, я таращусь перед собой и впервые думаю, что приехать в этот город было плохой идеей. Я всегда считала себя бесстрашной, но столица оказалась мне не по зубам.
Дверной звонок, раздавшийся у меня над головой, повергает меня в шок. Камиль? Больше будто бы некому. Он, что, совсем рехнулся на старости лет и вместо того, чтобы дать по газам и гнать в противоположном направлении, зачем-то решил подняться? Не помню, чтобы своровала его телефон.
Быстро промокнув глаза рукавом толстовки, я поднимаюсь с пола и отпираю замок. Точно сошел с ума. Стоит на пороге собственной персоной.
— Самое время тебе вспомнить, что я уже не молод, и пожалеть мои дряхлеющие колени, — без улыбки произносит он. — Я начинаю немного уставать играть в догонялки.
— Так тебя вроде никто и не заставляет, — парирую я, за секунду концентрируя в голосе всю свою холодность.
Камиль раздраженно вздыхает.
— Дина. Давай, наконец, нормально поговорим. Мы завтракали, разговаривали, потом ты резко изъявила желание вернуться домой. Я хочу понять, что случилось.
—
— Хватит нести херню, — грубо перебивает он. — Нормально объясни.
Его тон неожиданно приводит меня в ярость. Монополию на плохое настроение я пока ни с кем делить не готова, а потому громко рявкаю в ответ:
— Не нужно так со мной разговаривать!
— Да что с тобой такое? Я тебя не узнаю. Из взрослой и рассудительной превратилась в оголтелую малолетку.
Эти слова больно по мне бьют. Сейчас по мне больно ударяет все.
— Так чего ты здесь торчишь тогда? — разъяренно выплевываю я. — Я больше тебе не навязываюсь.
Я почти уверена, что после такого выпада Камиль развернется и громко хлопнет дверью, но вместо этого он прикрывает глаза и с шумом выпускает воздух.
— Что значит «больше»? — переспрашивает он через несколько секунд уже спокойно. — Разве ты когда-то навязывалась?
Я бы и рада взять себя в руки и перейти на сдержанный тон, но это выше моих сил. Кажется, тот разговор, о котором Камиль столько твердил, состоится так или иначе. Прикрыть распечатанный ящик Пандоры уже не удастся.
— А разве не так ты думал, когда прислал тот огромный веник мне на день рождения, вместо того чтобы прийти самому?
— Нет, я так не думал. Ты прекрасно знаешь, почему я не пришел.
— Из-за Ильдара и бла-бла-бла. — Закатив глаза, я рисую в воздухе кавычки. — Только Ильдар никуда не делся, но ты почему-то все равно второй день торчишь на моем пороге. Кто я, по-твоему? Отбитая дурочка, которую можно трахать по необходимости?
Лицо Камиля багровеет.
— Что ты несешь? Я разве давал тебе когда-то повод так думать?
— А разве нет? — Окончательно потеряв контроль над эмоциями, я истерично топаю ногой. — И знаешь, что самое паршивое? Мне даже обвинить тебя не в чем… Потому что инициатива во всем действительно была только моя! А ты просто наблюдал, забавляясь. Что еще выкинет эта сумасшедшая? Отсосет мне в прихожей? Завалится ночью с предложением сыграть в бильярд? Ты позволял мне быть рядом до тех пор, пока тебе было это интересно. Но едва дошло до чего то посерьезнее, как например, появиться на моем дне рождении перед моими друзьями, ты просто слился. И неважно, какая была для этого причина…
— Я не планировал сливаться и действительно собирался прийти.
— Правда? Тогда почему не смог нормально извиниться после? Почему даже словом не выдал намека, что тебе не все равно?
Я пытаюсь рассмеяться, но вместо этого легких вырывается приглушенный булькающий звук, а из глаз щедро катятся слезы. Случилось то, чего я боялась больше всего: я разревелась перед Камилем.
Кажется, этот факт стал неожиданностью не только для меня. Лицо Камиля приобретает выражение растерянности, после чего он делает шаг ко мне.