Династия Рейкхеллов
Шрифт:
Жилище боцмана находилось в скромных меблированных комнатах, расположенных менее чем в миле от верфи Рейкхеллов. Хозяйка комнат, сварливая жительница Новой Англии, кисло посмотрела на посетителя, когда он спросил Гримшоу.
— Вы не похожи на одного из его друзей-пьяниц, — сказала она.
— Я его работодатель, — вежливо сказал Джонатан. — Моя фамилия Рейкхелл.
Отношение женщины мгновенно изменилось, она провела его в небольшую душную гостиную.
Джонатан неудобно сидел на краю покрытого мохером стула, слишком низкого для его
— Гримшоу не хочет быть плохим, — сказала женщина. — И в то же время кажется, что он не может не вовлечь себя в беду, когда слишком долго находится на берегу.
Джонатан улыбнулся:
— Что он сделал на этот раз? Или мне следует дать ему возможность самому рассказать?
— Его нет сейчас здесь, это точно, — заявила хозяйка комнат, вглядываясь в молодого господина. — Вы не уволите его, если я расскажу то немногое, что знаю?
— Конечно, нет. В этом районе нет другого такого опытного моряка.
Она надеялась, что может ему доверять, и сознание того, что это один из Рейкхеллов, успокоило ее. Каждый в Нью-Лондоне знал, что члены этой известной семьи были честными и держали свое слово.
— Гримшоу нет уже три дня, пошел четвертый, — сказала она. — Другие квартиранты не скажут этого, но я могу смекнуть, в чем дело. Я слышала, говорят, был ужасный шум недавно вечером в «Черном ките».
— Так часто бывает, — сказал Джонатан.
— Да, мистер Рейкхелл, но Гримшоу с тех пор не пришел домой. Поэтому у меня есть сильное подозрение, что он был пьян и что констебль забрал его. Были и другие разы, когда у него не было денег заплатить штраф, тогда шериф разрешал ему отрабатывать, сидя в тюрьме. Я подумала, что он там. Опять.
— Тогда я должен внести за него залог.
— Но вы не выкините его с работы?
Он понимал беспокойство женщины.
— Он слишком хороший моряк и слишком большой негодяй. Я бы посадил его в тюрьму на месяц, если бы знал, что он извлечет из этого урок. Но он не извлечет. И он мне нужен.
Джонатан оставил меблированные комнаты, пошел в гавань, которая находилась в центре города, потом начал подниматься на холм Стейт-стрит за портом. Тюрьма находилась за англиканской церковью, и шериф округа Нью-Лондон сидел в своей крошечной конторе и играл в карты с другом.
Он посмотрел на высокого посетителя и усмехнулся:
— Я вычислил, что вы придете, как только обнаружите, что Гримшоу гостит у нас, мистер Рейкхелл.
— Каков его штраф на этот раз, шериф?
— Десять долларов. Плюс три доллара и пятнадцать центов за причиненный убыток бару и за две лампы в «Черном ките».
Джонатан сдержанно присвистнул.
— Он, должно быть, полностью разнес место. Неважно. Я заплачу всю сумму. Но я хотел бы перекинуться с ним словом, прежде чем вы выпустите его.
— Рад услужить. — Шериф взял связку ключей, пошел вниз по длинному коридору и отпер тяжелую дубовую дверь в дальнем конце ряда.
Сидя на койке, Гримшоу вел горячую беседу со своим сокамерником, невысоким
— О, Джонни, — сказал он. — Я жалкий грешник. Я не заслуживаю сострадания от таких, как ты.
Джонатан сохранил строгое выражение лица.
— Ты прав. Ты вообще не заслуживаешь сострадания. Это уже третий раз за год, когда я вынужден давать за тебя залог.
Поведение Гримшоу мгновенно изменилось, его улыбка обнажила редкие желтые, зубы.
— Даешь залог за меня, да? Джонни, ты принц среди мужчин!
— Не так быстро, — сказал Джонатан. — Я оставил бы тебя здесь гнить, если бы думал, что это пойдет тебе на пользу, ты, старый негодяй. Почему ты опять начал пить?
— Та же причина, что и всегда. — Лицо боцмана стало хитрым. — Когда я в море, я силен и здоров, и от самой идеи поднести стакан рома ко рту становлюсь больным. Но дай мне засидеться на земле чуть-чуть подольше, и гниль проникает в мои кости.
— Достаточно. — Джонатан хорошо знал, что боцман не выносил долгого пребывания на суше; когда он находился в море, не было более трезвого и ответственного моряка. — У тебя новое назначение. С сегодняшнего дня. Ты — боцман «Летучего дракона».
Казалось, Гримшоу не очень обрадовался.
— Новый клипер. Ты уверен, что он не будет слишком неустойчивым и не опрокинется во время шторма?
— Узнаешь сам.
— Запах соленого ветра лучше, чем зловоние этого места, даже если я утону на этом новомодном судне. Мистер Рейкхелл, познакомьтесь с моим другом Оливером.
Молодой негр поднялся, и хотя он был болезненно худ, его рукопожатие было сильным и твердым.
— Почему ты здесь? — спросил Джонатан.
— Я был рабом на Каролинских островах. Сбежал.
— Он ждет, когда организация аболиционистов соберет денежные средства, чтобы освободить его, — вмешался Гримшоу.
Джонатан кивнул головой, он хорошо знал систему. Когда аболиционисты платили пятьдесят долларов за убежавшего раба, он становился свободным. Однако если сумма не была собрана, раб возвращался к своему хозяину.
— Джонни, внеси залог за Оливера тоже. Если надо, вычитай понемногу из моей зарплаты. Я ручаюсь, он хороший парень. Может быть, у тебя найдется место для него на судне.
Несмотря на слабость боцмана к алкоголю, когда он находился долго на берегу, он был хорошим знатоком людей.
— Ты моряк? — спросил он негра.
— На моей родине, — сказал Оливер с достоинством, — я был жонга на дау, которым владел мой отец.
— Он говорит, что был капитаном, — сказал Гримшоу.
Джонатан изучал невысокого заключенного. Дау — это тип судна, которое встречается в водах около восточного побережья Африки, обычно одномачтовое, с огромным гротом и латинским парусным вооружением. Это было трудное в управлении судно, и если парень говорил правду, он был непременно знающим моряком.