Династия Рейкхеллов
Шрифт:
— Ты не встретил бы такую пару в Амстердаме, — заметил он.
Рикша проехал улицу вдоль набережной и повернул на широкую аллею, вдоль которой росли пальмы. Здесь дома были больше и внушительней. Вокруг каждого был безупречно чистый газон, и охрана, состоявшая из невысоких жилистых мужчин, вооруженных обоюдоострыми мечами с изогнутым клинком. Джонатан знал, что эти мечи назывались «крис» и впервые появились на Филиппинах. Сейчас он с интересом разглядывал их, готовый поверить в то, что в опытных руках этим мечом вполне можно убить человека одним ударом.
Рикша остановился у огромного дома,
На стук вышла темнокожая молодая женщина в саронге, босиком, а в ее длинных распущенных волосах был большой, сильно пахнущий цветок. Она смотрела на посетителя огромными, обведенными краской для век глазами, и Чарльз, которому она приглянулась, принялся внимательно ее рассматривать.
Назвав себя и своего кузена, Джонатан сказал:
— Нас ожидают.
Девушка провела их в прихожую, которая была почти пуста, не считая плетеного коврика из копры и нескольких простых скамеек.
— Пожалуйста, ждать, — сказала она мелодичным голосом и поспешила из комнаты.
— Мне понравится Джакарта, — сказал Чарльз.
— Ты неисправим.
— Я честно признаю, что питаю слабость к красивым девушкам, и не намерен менять свое поведение.
— Пожалуйста, идти, — позвала девушка от входа и повела их по коридору во внутренний дворик, где находился сад. В плетеном кресле со спинкой наподобие трона, в старомодной рубашке с открытым воротом и в бриджах из грубой суровой ткани сидел самый толстый человек, которого когда-либо встречал Джонатан.
Выпиравшие складки тела туго натянули его рубашку, бриджи буквально трещали по швам, и даже его белые шелковые чулки над ботинками с серебряными пряжками, казалось, вот-вот лопнут. На каждом из его крупных пухлых пальцев было надето по кольцу, и из одного уха свисала серьга из витого золота. Его круглое лицо, еще более необычное, чем тело, казалось, было вырезано из куска гранита. Бесстрастные бледно-голубые глаза рассматривали посетителей из-под слегка опущенных век. Это напомнило Джонатану неморгающую змею, на которую он наткнулся в детстве в куче камней. Брови у этого человека были густые и спутанные, со стальным отливом, а голова совершенно лысая.
На одном из его массивных плеч устроился разноцветный, совершенно неподвижный попугай, и четыре или пять похожих птиц сидели на жердочках, укрепленных в небольшом садике.
Позади этого толстяка, немного в стороне, стоял еще один человек, темнокожий и очень худощавый, в белой рубашке, черных брюках с поясом шириной не менее четырех дюймов. Из-за пояса выглядывали рукоятки нескольких кинжалов с лезвиями не меньше шести-семи дюймов длиной и около двух дюймов шириной. Как и его хозяин, темнокожий человек был неподвижен, устремив на посетителей вежливый взгляд, не выражавший ни враждебности, ни гостеприимства.
Человек в кресле поднял пухлую руку к носу, словно выточенному из камня, и понюхал сильно надушенный носовой платок.
— Добро пожаловать в скромное жилище Толстого Голландца, — сказал он глубоким
Девушка в саронге склонилась в почтительном поклоне до пола, затем неслышно покинула сад.
Вероятно, у этого человека было имя, но в торговых кругах, как сказал Сун Чжао Джонатану, он был известен только как Толстый Голландец. Ходили слухи, что жена генерал-губернатора нидерландской Ост-Индии была его племянницей и что один из его кузенов командовал голландскими частями, поддерживавшими порядок на островах. Каковы бы ни были его связи, ни один из товаров не покупался и не продавался без его специального разрешения.
— Хе-хе-хе. — Звук наподобие кашля на самом деле был сухим смешком, без тени юмора, скорее, как признак нервного недуга, нежели выражением веселья.
— Хе-хе-хе, — повторил за ним попугай на его плече.
— Господин Рейкхелл, господин Бойнтон, я ожидал вашего прибытия. Прошу садиться.
Единственными свободными местами были несколько плетеных табуреток на трех ножках высотой со стул. Джонатан сел на одну из них и был удивлен тем, что она оказалась очень удобной.
— Уже несколько недель я только и слышу разговоры о вашем корабле, — заявил Толстый Голландец. — Он интересует буквально всех, и я осмелился приказать удвоить охрану корабля, пока вы в Джакарте. В этом городе есть такие мошенники, которые при удобном случае стянут у вас и паруса и деревянный настил с вашей палубы.
— Мы были бы рады приветствовать вас на «Летучем драконе» в удобное для вас время, — сказал Джонатан.
— Я признателен вам за приглашение, но я редко покидаю этот дом. Но не волнуйтесь, я скоро получу полдюжины сообщений о вашем корабле от владельцев судов и моряков, мнению которых я доверяю. Итак, приступим к делу?
— Приступим к делу, — закричал попугай.
Толстый Голландец оставался безмятежным, казалось, он даже и не слышал хриплый крик прямо у себя над ухом.
Джонатан достал свернутый документ из внутреннего кармана и передал его толстяку.
— Вот, моя декларация о грузе, — сказал он.
— Хе-хе-хе. Партия чистой шелковой чесучи. Я возьму всю. Чтобы одеть богатых женщин нашего китайского общества и жен голландских чиновников, которые ни о каком другом материале для платьев и слышать не хотят, мне понадобится все, что я смогу достать.
— Предлагаемая господином Суном цена указана в декларации.
— Я плачу ее, — твердо сказал Толстый Голландец. — Я никогда не спорю и не торгуюсь с Суном о ценах. Мы лично ни разу не встречались, но мы в дружеских отношениях слишком много лет, чтобы опускаться до этого. — Он оживленно потер пухлые руки. — А какой груз вам нужен взамен?
— Черный перец, — ответил Джонатан. — Столько мешков, сколько я смогу втиснуть в мой трюм.
— Очень хорошо. Какого качества?
— Только первосортный. Господин Сун готов заплатить нынешнюю цену в два с половиной серебряных юаня за мешок.
— Приемлемо. — Слова, казалось, повисли в воздухе.
— Приемлемо, — повторил попугай.
Внезапно Джонатана осенило, что от него ожидают еще чего-то. Он все думал, как бы непринужденнее передать обязательную взятку, но сейчас вопрос решался сам собой. Без слов он передал толстяку сундучок из сандалового дерева.