Династия Рейкхеллов
Шрифт:
— Я бы хотел, чтобы Лайцзе-лу сделала выбор. Понравившаяся ей пара будет принадлежать ей, а другую можно будет отправить в Пекин.
— О нет, — сказала она быстро. — Здесь не может быть никакого выбора.
Ее отец серьезно кивнул.
— Ты права, дочь моя. Ты мыслишь разумно.
Джонатан был озадачен.
— Как гласит одна из самых древних легенд, — пояснила Лайцзе-лу, — жил однажды Небесный император, задолго до того, как было создано Срединное царство. Император и его жена любили друг друга, но они были несчастны, потому что жена была бесплодной и не могла рожать детей. Боги сжалились над ней и послали ей павлина и паву, чтобы развлечь ее. Птицы
Джонатан почувствовал, что судьба улыбается ему.
— А вы будете довольны зеленой парой птиц?
— Я предпочитаю именно их, — сказала Лайцзе-лу с сияющей улыбкой. — Это мой самый любимый оттенок зеленого цвета, нефритовый. — Увидев, как павлин прихорашивается, Лайцзе-лу засмеялась.
Подарки, несомненно, произвели фурор, но Джонатан на некоторое время вынужден был оставить мысли о радости девушки, когда он направился в кабинет Чжао, чтобы обсудить то, что им удалось сделать в Джакарте.
— Вы справились успешно, как и всегда, — сказал торговец, когда Джонатан изложил результаты. — Мой доход от этого путешествия будет так велик, что я дам вам премию в тысячу долларов.
— Благодарю вас. Я поделюсь этими деньгами с моими офицерами и командой.
Чжао кивнул.
— Я был уверен в этом. Скоро я поговорю с вами о новом поручении, но прежде мы должны поговорить о другом деле. — Он снял очки, медленно протер их и, снова водрузив на переносицу, открыл банку вяленых подсоленных арбузных семечек и предложил их молодому человеку.
Значение этого жеста не осталось незамеченным Джонатаном. Он провел в Китае уже достаточно времени, чтобы понимать, что здесь предлагают разделить трапезу, когда обсуждаются очень уж важные вопросы.
— Уже несколько месяцев, — сказал Чжао, — я наблюдаю, как происходит сближение между моей дочерью и вами. Я видел, как вы обмениваетесь взглядами, как каждый из вас украдкой смотрит на другого. Вы оба оказались в ситуации, с которой можете не совладать.
— Я могу говорить только о себе, сэр, — прямо сказал Джонатан. — А чувства, которые я стал питать к Лайцзе-лу, не похожи ни на что, испытанное мною ранее.
— Я в этом не сомневаюсь, точно так же, как я знаю, что она чувствует то же, что и вы. Вы пришелец с Запада, Джонатан, а моя дочь, хотя и знает много о Западе и говорит на многих языках, все же женщина Востока. Я боюсь за вас обоих, потому что ваши мысли, ваша культура, ваше происхождение и воспитание столь разные.
— Если эта разница и существует, то мы не замечаем ее друг в друге, — сказал Джонатан решительно.
— Возможно, но реальность существует, и боюсь, что ни один из вас не сможет осчастливить другого надолго.
Джонатан собрался с духом и спросил:
— Значит ли это, что вы хотите, чтобы каждый из нас шел своим путем?
Чжао энергично покачал головой, затем взял со стола маленькую гипсовую фигурку Будды и повертел ее в руках, пока обдумывал свой ответ.
— Это было бы самое худшее из того, что я мог бы предпринять, — сказал он. — Как глупо было бы с моей стороны запретить вам видеться. Это только побудило бы вас еще больше стремиться друг к другу, потому что молодость всегда восстает против авторитета старших. Так устроен мир со дня его возникновения. Безусловно, Лайцзе-лу покорилась бы мне, поскольку
Джонатан был вынужден признать, что в этих словах был здравый смысл.
— Продолжайте беспрепятственно видеть друг друга, — сказал Чжао. — Но помните о подстерегающих вас опасностях. Попробуйте понять, почему вас тянет друг к другу.
— Я не знаю почему, и это правда, — заявил молодой американец. — Я — я лишь знаю, что чувствую я, и понимаю, что это чувствует и Лайцзе-лу.
Чжао улыбнулся, но в его мудрых глазах затаилась грусть.
— Вы далеко от дома, живете и работаете в условиях, которые чужды вам во всех отношениях. Моя дочь настоящая красавица, но не только. Она умна, душа ее полна тепла и сострадания. В ней воплотилась вся суть женственности. Вы чувствовали себя одиноким, даже не осознавая этого, и вы ответили на присущую ей от природы теплоту.
— Возможно, вы правы, — вынужден был признать Джонатан.
— Я долго живу и многое повидал, поэтому я знаю, что прав. — Чжао осторожно вернул гипсового Будду на стол. — Мы должны сейчас проанализировать причины того, почему мою дочь тянет к вам. Благодаря усилиями мисс Сары, Лайцзе-лу не только выучила ваш язык, но и познакомилась с образом жизни Запада. У нас есть древнее высказывание, приписываемое Конфуцию. В нем говорится, что самый хороший рис выращивается всегда на дальней стороне гор. Лайцзе-лу восхищалась всем, что есть хорошего на Западе. Именно поэтому она так стремилась к тому, чтобы Срединное царство расширило торговлю с чужестранцами. И как раз в тот момент, когда она стала наиболее восприимчивой к западному образу жизни, появились вы. Вы умны, вы много трудитесь, так что у вас есть те качества, которые ее всегда восхищали. Вы красивы в той же мере, в какой она прекрасна, поэтому похожее тянется к похожему, и ей очень легко представить, что она влюблена в вас.
— Как можно отличить настоящую любовь от иллюзии влюбленности? — спросил Джонатан.
— Лишь глупец осмелился бы ответить на такой вопрос, — заявил Чжао. — Самые мудрые философы и пророки нашей страны тысячи лет бились над этим вопросом, но никто не смог дать различия между реальностью и иллюзиями в сердечных делах. Достаточно будет того, чтобы вы и Лайцзе-лу были настороже, особенно в ближайшем будущем.
— А почему ближайшее будущее столь важно?
— Мне необходимо самому отправиться в путешествие, ко двору короля Сиама Рамы. С вашего позволения я бы хотел взять с собой Лайцзе-лу и мисс Сару — на борту вашего корабля. Их присутствие поможет в укреплении соглашения, которое я надеюсь заключить с правителем Сиама, и хотя его страна закрыта для чужестранцев, он не может запретить вам и вашей команде появиться в Бангкоке, если вы будете со мной. Я выбрал ваш клипер из-за впечатления, которое он произведет на сиамский двор.
— Почту за честь доставить вас туда, — сказал Джонатан.
— Благодарю вас, но помните мои слова. Вы и Лайцзе-лу будете проводить много времени вместе, и опасность для вас обоих будет значительно большая.
Луиза рожала целый день и всю ночь, явно не стремясь, как выразился ее отец, принести в этот мир своего ребенка. Две акушерки неотлучно находились в доме Рейкхеллов, а доктор Грейвс все время был недалеко от спальни дочери, той самой комнаты, в которой четверть века назад родился Джонатан.