Династия. Феникс

Майерс Александр

Пока нельзя сказать наверняка, но войну в колониях Череповы почти наверняка проиграют. У них не так много зарубежных войск и не хватает средств, чтобы оплатить услуги наёмников. Надежда есть только там, где местные тоже решат сражаться.

Но вернёмся в Россию. В Сибири и на Дальнем Востоке, к счастью, всё относительно спокойно. За Уралом не так много родов, приносивших присягу Череповым. Их удаётся быстро подавить даже без оружия. Они понимают, что со всех сторон окружены врагами и заранее капитулируют. Кто-то, впрочем,

проявляет упорство и готовится к блокаде.

Как раз, когда я подъезжаю к поместью Грозиных, мне звонит князь Домогаров. Я и сам собирался связаться с ним, поэтому рад, что он позвонил первым.

— Здравствуй, Александр, — говорит он. — Вижу, что ваша борьба с императором всё-таки вылилась в кровопролитие.

— Зрите в корень, Кирилл Анатольевич, — отвечаю я.

Домогаров явно понимает — война ведётся не столько против Череповых, сколько против Династии. Ведь мы уже не раз и не два показали, что намерены сблизиться с Череповыми. Уверен, даже если мы сами не вступим в войну в ближайшее время, то последуют какие-нибудь провокации.

— Послушай, Александр, я скажу прямо. Мне очень не нравится то, что происходит. Даже если это не затронет меня и остальных сибиряков напрямую, последствия мы ощутим, и они будут печальными, — напряжённым тоном произносит Домогаров. — Поэтому Сибирский фонд намерен вмешаться.

— Как именно?

— Сначала ответь, собираются ли Грозины сражаться. Судя по сведениям, которые мне поступают — вы готовите войска.

— Так и есть. Мы не будем затягивать и объявим Жаровым войну уже сегодня.

— Вы будете выжидать положенное время или…

— Не будем, — перебиваю я. — Враг не играет по правилам, поэтому мы тоже не собираемся.

Конечно, мы не обсуждали этот вопрос с дедушкой, но у меня нет сомнений, что наш род поступит именно так. К тому же тянуть нельзя. У Жаровых гораздо больше сил и ресурсов.

Если потеряем время, Череповых могут сломить достаточно быстро. А если решим следовать положенным правилам дворянских войн — имперские бюрократы смогут водить нас за нос и выдумывать различные препоны очень долго.

— Я так и думал, — говорит князь Домогаров. — Что ж, хорошо. Я подожду, когда вы начнёте. Сибирский фонд готов публично выступить на вашей стороне и просить императора прекратить войну.

— Думаете, это поможет? — невозмутимо спрашиваю я, глядя в окно.

Мы уже подъезжаем к владениям Грозиных. К счастью, никаких препятствий по пути не возникло. А мама, насколько я знаю, уже в поместье.

— Пойми правильно, Александр. Если бы я мог, то сказал прямо — ваше величество, вы сошли с ума и на наших глазах развязали гражданскую войну. Но по ряду причин я не могу так поступить. Будем дипломатичны. К тому же все дворяне, да и простой народ прекрасно видят, кто и с кем на самом деле воюет.

— Вы правы, Кирилл Анатольевич. Давайте будем дипломатичны и понадеемся, что это хоть как-то

поможет.

— Я подключу все свои связи и попробую надавить на Романова, — обещает князь. — Ты знаешь, у меня большие связи. Я сильнейший аристократ за Уралом и способен объединить всю Сибирь и Дальний Восток. Собственно, я это и собираюсь сделать. Мои люди уже договариваются о встречах и звонках.

— Не знаю, как вас благодарить, — честно говорю я.

— Не стоит благодарности. Я делаю это по двум причинам — из уважения к тебе и твоему деду, а также потому, что я люблю свою страну. Будем на связи, Александр. Как только появится что-нибудь интересное, я тебе позвоню.

— Договорились. Спасибо.

— Не за что. Кстати говоря, твои знакомые пока задержатся здесь. Сам понимаешь — лететь туда, где разгорается война, опасно. Самолёт могут сбить даже случайно. Как я слышал, у вас уже отменили воздушное сообщение. Ну всё, созвонимся!

— До свидания, — отвечаю я и сбрасываю звонок.

Сильнейший аристократ за Уралом, как он сам себя назвал (и это правда) на нашей стороне. Очень хорошо. Всё-таки я и правда могу поблагодарить Юрия и Виталия за то, что пытались провернуть ту махинацию с Цитатой… Именно благодаря ей я познакомился с князем Домогаровым.

Впрочем, теперь это уже неважно. Мы с дядьями помирились, я не держу на них зла. Общий враг куда опаснее, а когда мы справимся с ним то, уверен, сохраним дружественные отношения. Воспоминания о том, к чему приводят интриги, останутся у каждого из нас.

Поднимаюсь по крыльцу поместья, и меня встречает мама. Вопреки моим ожиданиям, в её глазах нет слёз — но лицо такое бледное и напряжённое, что я не узнаю её.

— Скажи мне, Саша, — замогильным тоном произносит она. — Когда это всё закончится? Мы когда-нибудь сможем жить спокойно?

— Конечно, дорогая. Всё уже почти закончилось. Знаешь поговорку — самый тёмный час перед рассветом? Это как раз он.

— И насколько же тёмным он будет? Может быть, настолько, что я уже не буду рада рассвету? — едва разжимая губы, спрашивает Анна.

— Послушай, — я беру её за руку. — Всё будет хорошо. Верь мне. Никто из тех, кто нам дорог, не умрёт.

— Как ты можешь быть в этом уверен? Против нас сам император.

— Просто верь мне. Я сказал, что верну тебе любимого — и я вернул. Поэтому не сомневайся.

— Александр! — на пороге появляется Григорий Михайлович. Взгляд его суров как никогда. — Идём.

— Увидимся позже, мама, — я целую её руку и следую за князем.

Он летит по коридорам, как вихрь, и вскоре мы оказываемся в его кабинете. Там же находятся ещё несколько человек, а напротив стола стоит камера.

— Вы готовы, господа? — спрашивает оператор в очках.

— К чему? — уточняю я.

— К объявлению войны, — отвечает дедушка. — Я хочу, чтобы мы сделали это вместе. Ты не против?