Динка
Шрифт:
– А шарик где был? – спрашивает Динка.
– Не знаю, где был. Только я как пришел, студент и говорит: «Садись, сейчас чай будем пить! Меня зовут Степан, а тебя как?» А меня, говорю, Ленькой. И сразу бах эту бумажку на стол! Вот, говорю, спугался человек и бросил... Аккуратней, говорю, надо, ведь за это тюрьма. И стал рассказывать, как за эти бумажки дядю Колю арестовали.
– А он что?
– Он – ничего... Бумажку спрятал и молчит, слушает. А потом стал спрашивать, как дело было. Я сказал. Он опять молчит. Налил чаю, нарезал хлеб и давай чего-то между книгами копаться. Тут, говорит, у меня сахар был. И верно, кусок сахару
– А шарик? – нетерпеливо перебивает опять Динка.
– Вот тут и шарик он вытащил из-под книг да как вдарит им по сахару! Я даже подскочил. Разобьете, говорю, такую драгоценную вещь... Я уже его разглядел тогда... Ну, сели чай пить; стал он спрашивать, где я живу да кто у меня есть. И про тебя спросил. Ну, я сказал... И про дядю Колю опять сказал. Он, говорю, может, и сейчас еще в тюрьме... «А фамилию, спрашивает, знаешь?» Знаю, говорю: Пономаренко его фамилия. А он опять спрашивает: «Так кто он тебе был?» А я говорю: «Не знаю кто, чужой человек, а жалел меня, и я его век не забуду...» Ну, так поговорили, попили чаю по три чашки, съели его хлеб... Стал я уходить. Спасибо, говорю, до свиданья... А он все думает о чем-то, потом взял шарик и сует мне в руки. Возьми, говорит, для своей подружки!
– Для меня? – радуется Динка.
– Для тебя, конечно. Я даже покраснел весь – так обрадовался; только как взять – ведь он сахар им бьет! «Бери, бери, – говорит, – я сахар и чернильницей разобью, это мне неважно, чем: был бы сахар». И засмеялся. А я осмелел и опять про ту бумажку вспомнил. «Вы бы, – говорю, – ее к бублику привязали. Голодный человек бублик сроду не выбросит, а бумажку выбросит». Тут он давай смеяться: «А ну как этот самый рабочий мой бублик вместе с бумажкою съест!» – «Не съест, – говорю, – он домой детям понесет, а там вместе с товарищами и почитает». Ну, посмеялись так, а он и говорит: «Приходи запросто ко мне; что у меня есть, тем и поделюсь. Ты, я вижу, славный парнишка! Спасибо тебе, что бумажку подобрал и принес... И о бубликах я подумаю...» – Ленька замолчал и глубоко вздохнул.
– А где же случайный случай? – разочарованно спросила Динка.
– Как – где? Я же тебе рассказал. Вот это он и есть! – засмеялся Ленька.
Глава 18
Первые заботы
Мама опять приезжает вовремя, и все в доме идет по-прежнему. По-прежнему Алина выносит на террасу круглые часы, по-прежнему выскакивают к калитке дети. Вечерами мама читает вслух книгу Диккенса «Большие ожидания». Эту книгу подарил Мышке Гога за то, что она сумела посадить в галошу такого литературно образованного человека, как он. После чтения мама играет на пианино, а Анюта и Алина тихо кружатся по комнате. Анюта стала таким же частым гостем, как Марьяшка: мать ее теперь сидит дома и охотно отпускает девочку к подругам.
По-прежнему весело проходит воскресенье. Лина печет большой пирог, приезжает в гости Малайка... Все идет по-прежнему... Изменилась только Катя. После отказа Виктору и примирения с Костей Катя ожила, повеселела и меньше стала обращать внимания на всякие неприятности.
– Катя совсем не жалуется на тебя, Диночка! Ты, наверное, уже исправилась? – шутит мама.
– Это Катя исправилась, – серьезно отвечает ей Динка.
Мама смотрит на Катю, и обе они смеются. Вечером они рассказывают об этом Косте и смеются все втроем. Но Динке не смешно. В голове у нее теснятся разные
– Лень, ты не езди больше в город, – просит она, приходя на утес.
– Да я уж и так сижу... Плохо без билета ездить... – хмуро отвечает Ленька. – Только и тут мне делать нечего... Вчера еле-еле на хлеб наскреб.
Динка смотрит на бледные, запавшие щеки Леньки, на темные выемки под глазами.
– Катя, дай мне фартучек с белочкой, – просит она перед обедом тетку.
– Да ты уже выросла из него! – смеется Катя.
– Да нет еще... Дай мне, а то я очень пачкаю платья, – скромно говорит Динка.
Катя вытаскивает из комода детский фартучек с большим карманом на животе и с вышитой на кармане белкой.
– Вечные у тебя фантазии! – говорит она, пожимая плечами.
За обедом Динка запихивает в карман хлеб, хватает со своей тарелки котлету... Просаленная насквозь белка на ее животе предательски отдувается, и как ни исправилась Катя, а все-таки она сразу замечает и оттопыренный карман, и жирные пятна на Динкином фартуке.
– Что это ты сделала? – с удивлением восклицает она и, морщась от брезгливости, вытаскивает двумя пальцами измятую котлету. – Фу, какая гадость!
– Отдай! – чуть не плача кричит Динка. – Это не гадость, это моя... я свою взяла!
Но Катя уже бросает котлету на грязную тарелку:
– Есть надо за столом! Сними сейчас же фартук, глупая девочка!
Динка молча снимает фартук.
«Наплевать мне на твою котлету! – сердито думает она. – Я завтра с шарманщиком напою сто штук таких котлет!»
И, бросив на стул фартук, она бежит к кукольному ящику, где хранится ее рваное платье.
«Встану раным-рано и пойду... Дзинь-дзинь денежки в шапке! Целую кучу заработаю и принесу Леньке!» – мечтает девочка.
Глава 19
Тяжелый заработок
Жарко палит солнце. Склонив усталые ветки и словно задумавшись о чем-то, стоят деревья; не шелохнется лист, притихли птицы. По лесной дороге, согнувшись под тяжестью шарманки, плетется старик. Рядом с ним, то отставая, то забегая вперед, семенит маленькая нищенка... Крутые кольца волос липнут к ее потному лбу; красные от жары щеки покрыты пылью, синие глаза устало щурятся на солнце, на разбегающиеся от дороги тропинки, на виднеющиеся среди зелени крыши разбросанных по лесу дач.
– Дедушка, нам дадут попить? – спрашивает Динка, облизывая языком губы и поправляя сползающее с плеча рваное платье. – Я попрошу, дедушка, ладно?
Но старик, глядя себе под ноги, молча шагает вперед... Сухое морщинистое лицо его застыло в одном выражении долготерпения и покорности судьбе.
На свету кружатся мошки. Динка отгоняет их рукой и от нечего делать разглядывает приплюснутую шапку на голове шарманщика, изрезанный морщинами лоб, покрытый черными точками бугорчатый нос и свисающие из-под шапки, похожие на желтые лохмотья седые волосы.