Диомед, сын Тидея

Валентинов Андрей

– Не помер, значит, боговидец? Вот Эней – это хорошо! А где наши?

– Менелай разбит. Кемийцы потопили его корабли, сам он в плену, на Фаросе. Одиссей пропал где-то в Финикии. Гуней Кифиец тоже в плену – в Ливии...

– Довоевались, бродяги!.. Жалко белокурого! И рыжего жалко!

– И Гунея Кифийца жалко?

– Кого-о?!

– Станем Миносами, курет Идоменей?

– Миносе то этаной, курет Диомед!

– Подалирий?

– Ну вы и спятили, ребята! Без лекаря вам точно не обойтись.

Так что я с вами.

– Гелен? Эней?

– У нас больше нет дома, ванакт. Лучше уж-в Океан!

– Калхант?

– Боги-и! Вели-и-икие-е боги-и-и мои-и-ми-и-и уста-а-а-м-и-и глася-я-ят, что-о-о...

– Короче, боговидец!

– Да!

* * *

...Лучшая древесина – клен или сосна. Борта высокие, в два раза выше обычных, реи должны поворачиваться, чтобы паруса наискось к ветру ставить, скамейки для гребцов – на сто человек, по два на скамье, а еще лучше гребцов в два ряда усадить, один над другим...

Н-да... Никогда не думал, что корабельщиком стану! Но взялся за копье – не говори, что не мое...

Титаны Океан-Ограничитель и Крон-Временщик – родные братья, сыновья Урана-Неба и Геи-Земли – были разделены изначально. Поэтому для Времени нет ограничений, а в Океане царит безвременье.

Паруса... Обычно мы только гистон ставим да еще маленький – долон – на самом верху. А тут паруса должны в два ряда идти, как и гребцы... Не перепутать бы: гистон, долон и еще этот, средний, никак название не запомню...

А я-то думал, что Миносом просто стать! Взобрался на палубу, скорчил рожу героическую: «В Океа-а-а-а-ан!!!» И – уже Минос. А тут – форма киля, весло рулевое (одно или два, кстати?), а еще борта красить надо, чтобы гниль не взяла, да еще пифосы для воды, и сама вода – протухнет ведь, если не добавить чего надо. А чего надо?

Болтались тут какие-то юркие, с бородами крашеными. Мол, сами все построим, Дамед-ванака, за милую душу построим! Как же, построят! Как в той байке, что мне Идоменей рассказывал: пришел какой-то оборванец на корабль наниматься. Его в шею, а он и говорит: «Вот повезло вам! А то бы я наработал!»

...А еще хорошо бы кедра достать – хотя бы для обшивки. Ох, и дорогой же этот кедр! Разве что малоизвестного Исин-Мардука за бороду тряхнуть, пусть пособит...

Якоря, «вороньи гнезда», канаты... А из чего канаты? Пеньковые, пальмовые? Финикийцы пальмовые предлагают, а вот Идоменей... Ох и тяжко! Да что делать? Лишь того, кто любит труд, люди Миносом зовут...

Так все-таки какие канаты?..

Стучат топоры, пилы визжат, летит во все стороны пахучая стружка. А вот и смола – в глиняном котле булькает, наружу просится. Хорошо!

В последний раз так весело было, когда богоравный Сфенел своего «Коня» мастерил (эх, Капанид,

басилей репконосый, как ты там?). А еще говорят, что я только войну люблю!

– Эй, дядюшка Антиген, правильно строим?

– Правильно-то правильно... Да только глаз нужен. А то вон «Арго» построили, умники, только на одну ходку и хватило!..

Желтые ребра уже торчат из оснований-килей. Толпятся вокруг аласийцы, и финикийцы толпятся, бороды на пальцы наматывают. И чего это «ахиява» такое задумали? Столько по морю ходим, а подобного еще не бывало!

– Что это, Подалирий?

– Сок дерева хумбабы, у митанийцев купил. Будем в воду добавлять. Попробуй, какой кислый!

Труднее всего решиться. И на войне, и не на войне. А если решился, то все просто. Вот войско вражеское, вот Океан. Вперед – и пусть сомнения дымом прочь уносит!

– Ну как там боги, Калахант? Одобряют?

– Бо-о-о-о-оги-и-и-и с на-а-а-ами!..

А хоть и не с нами! Не боялся я ИХ под Троей, не побоюсь и сейчас. Пусть ОНИ нас боятся!

– Эй, Гелен! А где наш богоравный Плакса?

– Слезы утирает. Во-он в той харчевне, что у пристани!

Ну вот, все работают, а он прохлаждается!

...Эней Анхизид действительно оказался в харчевне. Это же каким мизантропом надо быть, чтобы в этакую грязную дыру сунуться! Что-то пить много стал наш дарданец! Э, да он не один!

...Красный колпак, какой моряки носят, рыжая прядь к уху прилипла... Не может быть!

– Любимчик! Ну даешь

Даже и не думал, что так рад буду. Врезал его, паршивца, по спине, аж гул по харчевне пошел.

– Рыжий, еж морской! А болтали – сгинул, болтали, будто финикийцы тебя Баал-Зебубу подарили!

Обернулся Одиссей Лаэртид, поглядел странно. Тут вся моя веселость и пропала.

– Диомед... ты?..

Что-то не так с Любимчиком, ох, не так! Постарел вроде? Да с чего ему стареть? Ведь, хвала Деметре Теплой, не в Кроновой мы ловушке! И глаза...

– Ты чего, Лаэртид, мухоморов наелся?

– Лотоса... – То ли шутит, то ли нет. Не разберешь даже.

– А почему ты не на Итаке, Одиссей? Чего тебя сюда занесло? Дома бы сидел, приплод овечий считал...

Не договорил даже – осекся. Обжегся я о его взгляд...

– Итака...

Не проговорил – прошептал. И тут я только понимать начал...

...А Эней уже в три ручья ревет! Да что с него взять?

– Вы... Вы куда-то собрались, Тидид? Далеко? В Океан?

Плохи, видать, дела на Итаке, если рыжий об Океане заговорил!

– Я... Наверное, тоже с вами. Только они... пустят ли?

Они? Но тут же дошло – ОНИ!

– Кружение птиц подсказывает мне, что наша встреча неслучайна. Как неслучайно все, творящееся под медным куполом небес... Бо-о-о-оги-и-и!..