Дипломат

Олдридж Джеймс

Мак-Грегор покачал головой. – Меня здесь уже не будет, Джейн, – сказал он. – Я думаю сегодня перебраться домой.

– Почему вы хотите вернуться домой? – с удивлением спросила Джейн.

– Не могу же я вечно жить у вас.

– Но зачем такая спешка, Айвр? Почему вы хотите сбежать от нас?

– Так будет лучше, – сказал он.

– Это вы не потому, что газеты узнали, где вы находитесь?

– Нет, – сказал он. – Тут уж ничего не поделаешь. Я просто выразить вам не могу, как я жалею, что вас в это впутали. Теперь Джону не дадут покоя.

– О, об этом не беспокойтесь. Скажут, что он, по своему обыкновению, чудит.

Газеты всегда ждут от него какой-нибудь выходки. Бросьте об этом думать. Джон очень обидится, если вы от нас уедете.

– Дело в том, – хмуро сказал Мак-Грегор, – что дальше будет хуже. Мне, видимо, придется вступить в открытую борьбу с Эссексом, а это может иметь серьезные последствия.

– Вот почему вы хотите видеть Кэти.

– Да.

– Это правильно, что вы идете к Кэти, – сказала Джейн. – Не знаю, что она вам скажет, но прошу вас, Айвр, будьте осторожны с ней. Она сейчас в таком состоянии, что может наделать глупостей. Когда Джон вернется, я пошлю его к вам, и он вам поможет во всем.

– Не надо, – сказал Мак-Грегор. – Он должен остаться в стороне. Непременно, Джейн. Ради меня же, уверяю вас.

– Мне кажется, вы ошибаетесь, Айвр. Джон глубоко взволнован всей этой историей, и он захочет знать, что вы решили. – Она отодвинула книгу и спокойно сложила руки на столе. – Джон видит в вас много своего. Мне думается, ему самому хотелось бы поступать так, как вы, но он считает, что для него уже поздно. Поэтому он твердо решил сделать все, чтобы дать вам возможность поступить, как должно. Он всю жизнь чувствует, что в молодости ошибся дорогой, и боится, как бы и вас не заставили совершить ту же ошибку. Он очень терзается, ведь он попал между двух огней. Каково ему работать с Гарольдом и в то же время оберегать вас, как родного сына. Я, кажется, никогда еще не видела его таким расстроенным.

– Вот потому-то мне и нужно от вас уехать.

– Нет, – сказала Джейн. – Он хочет, чтобы вы жили у нас. Может быть, ему кажется, что и он вместе с вами принимает решение. Так что не думайте, что вы повредите ему, если останетесь.

– Нет, нет, это невозможно, – сказал Мак-Грегор. – Я не позволю ему защищать меня во вред себе. Мои неприятности не должны коснуться его. Ни в коем случае! Я все брошу, если он будет лезть в петлю.

Джейн Асквит медленно качнула головой. – Ну, смотрите, – сказала она.

– Так где живет Кэтрин? – торопливо спросил Мак-Грегор, чтобы кончить этот разговор.

– Знаете большой особняк в георгианском стиле на углу Белгрэв- и Уильям-сквер? – Джейн Асквит проводила Мак-Грегора до входной двери. – Но вы все-таки останетесь у нас хоть на несколько дней, Айвр?

– Не могу, – ответил он, – но я еще зайду сегодня.

Он вышел без пальто и пошел по сумеречному Лондону под моросящим дождем; миновал Кадоган-гарденс, Чешэм-плейс и вышел к большому дому, занимавшему весь угол Белгрэв-сквер. Вокруг дома шла чугунная ограда; подъезд за высокими воротами был широкий, нарядный, с колоннами, но дом казался угрюмым, холодным и нежилым. Мак-Грегор толкнул мокрую решетку ворот и, чувствуя гнетущее уныние, подошел к двери, дернул за колокольчик и стал ждать. Он решил, что, если Кэтрин не окажется дома, он больше сюда не придет.

На звонок вышла седая женщина с моложавым лицом; включив свет в передней, она широко распахнула дверь. Мак-Грегор сначала не понял, кто она – член семьи или служанка. Потом он сообразил,

что в таком доме дверь отворяет только прислуга и что, вероятно, эта женщина – экономка графа. Под ее взглядом Мак-Грегору стало стыдно за свою мокрую и забрызганную грязью одежду, но он решительно вытер ноги о коврик, вошел в переднюю и спросил, дома ли Кэтрин.

– Точно не знаю, – ответила экономка. – Она ожидает вас?

– Нет.

– Нет? А как доложить?

– Скажите, что пришел Мак-Грегор.

Экономка кивнула и попросила его подождать, указав на обитый шелком диванчик, стоявший посреди большого круглого холла. Она ушла, а Мак-Грегор стал осматриваться по сторонам. Холл был совершенно круглый, с высокими мраморными стенами; белые мраморные колонны поддерживали стеклянный купол. В этот белый цилиндр врезалась красиво изогнутая внутренняя лестница черного мрамора.

Вверху она заканчивалась обитой красным бархатом балюстрадой. В холл выходило несколько дверей. По стенам висели большие картины, а в тени, под лестницей – словно ее задвинули туда и забыли – стояла статуя в человеческий рост, изображающая древнегреческого атлета. Все это освещалось мягким светом хрустальной люстры, и Мак-Грегор даже почувствовал себя польщенным, что такая большая люстра горит в этом доме-музее единственно ради него.

Паркетный пол, мраморные стены, чистота и порядок, царившие здесь, напомнили ему Кремль. Он сперва сел на диванчик, но, как только экономка ушла, встал, одернул на себе пиджак, поправил галстук, вытащил клапаны карманов и вытер мокрое от дождя лицо, потом он осмотрел картины, вазы на пьедесталах и, наконец, подошел к статуе. Он погрузился в созерцание атлета, пытаясь определить, кто он – бегун, скороход или дискобол, как вдруг услышал голос Кэтрин.

– Это Фидий, – сказала она без всякого выражения. – Один из четырех гонцов, бежавших следом за Федиппидом в Афины с вестью о марафонской победе. Скульптура была воздвигнута на вершине горы и простояла там две тысячи лет, а мой дедушка украл ее и сунул под лестницу. Вам нравится этот атлет? – Так могла говорить и та и другая Кэтрин.

– Я пришел поговорить с вами.

– Тогда пойдемте наверх, там теплее, – сказала она. – Здесь я замерзну в своем халате. – На ней был розовый с золотом стеганый халатик, доходивший до щиколоток, очень нарядный и дорогой, но Кэтрин небрежно запахнула его и быстро пошла вверх по лестнице. Повидимому, экономка разбудила ее, потому что, пока они поднимались по лестнице, она то и дело протирала глаза. Темным коридором, начинавшимся за дверью с красными портьерами, они прошли в небольшую комнату с золоченой мебелью. Голубая перегородка с аркой посередине отделяла комнату от большой спальни. Кэтрин зажгла две лампы и, сбросив книгу с обитого парчой кресла, села у камина. Угли еще тлели, и она протянула к огню ногу в домашней туфельке.

– Пожалуйста, подбросьте угля, – сказала Кэтрин.

Мак-Грегор вынул из ведерка большой кусок угля и бросил его в камин через ее протянутую ногу. Потом взял кочергу, раздробил уголь и, выпрямившись, отряхнул руки. Он твердо решил заставить Кэтрин сделать окончательный выбор, но ему трудно было приступить к делу. – Я пришел к вам потому, что вы да Асквит единственные люди, которые могут помочь мне сделать то, что я задумал, – сказал он. – В сущности, даже только вы одна, потому что я больше не могу впутывать Асквита в свои неприятности.