Дипломатическая тайна
Шрифт:
– Нет! Нужно бежать и бороться.
Скрипнула дверь. Его уже нет в комнате.
Женщина запрокидывает голову и падает на постель.
Ищущие руки путаются в кружевах. Она плачет.
Абду-Рахим идет по лестнице отеля. Правая рука в кармане на черной вороненой стали оружия. Ясно, что его стерегут здесь и дома. Но здесь его не посмеют взять.
Здесь – европейцы, и над отелем чужой флаг.
Он проходит вестибюлем кафе. Скрипки еще взвизгивают, и у дверей в прозрачные занавески слуги видят меланхолических инженеров-шведов,
Абду-Рахима ждут на улице – это ясно. Он поворачивается на каблуках. Несколько тростей, фуражек и шляп, кепи и форменное пальто офицера. Швейцара нет. Он берет это пальто, накидывает на плечи, надевает кепи, и вот он на улице.
Пять–шесть теней метнулись к нему. Но из окон кафе – свет. Они видят золотое шитье кепи. Почтительный “салам” офицеру из королевского посольства. Не оглянувшись, он проходит мимо них, огибает отель и садится в наемный экипаж.
Адрес – его загородный дом.
* * *
В эту минуту всадник бешено стучится в ворота королевского посольства. Сипай смотрит в круглое окошечко. Всадник, задыхаясь, показывает запечатанный пакет – от председателя совета министров. Весьма спешно! Секретно!
Зажигаются матовые электрические шары в галерее. Торопливые, бегущие шаги. Майор Герд – военный атташе – поправляет галстук, смотрит на себя в зеркало и идет во внутренний дворик.
Сэр Роберт Кетль ложится в четверть первого. Однако он вскрывает пакет и дважды перечитывает несколько строк, подписанных Мирзой Али-Мухамедом. Прочитав, он поднимает стеклянные глаза на майора Герда.
– Скоты!…
Потом бледнеет так, что майор готов позвонить и кинуться к нему на помощь. Но сэр Роберт отстраняет его:
– Перси Гифт!
И Перси Гифт оторван от серьезнейшей партии в покер с секретарями. Через минуту майор Герд и он стоят у постели сэра Роберта, которому врач только что впрыснул шприц кофеина.
У сэра Роберта слабое сердце – тропическая малярия и двадцать два года на востоке.
Он указывает Перси Гифту на вскрытый конверт и письмо.
– Вы хорошо знаете страну… Пусть это стоит миллион… Но это должно быть здесь!…
Он показывает на стол.
– Вы его знаете?… Опасный тип… Помните, мистер Гифт!
– Разумеется. Смею вас уверить…
– Эти ослы тоже принимают меры, но…
В комнате нет никого, но в лице Перси Гифта, третьего из полудюжины секретарей, сэр Роберт Кетль видит что-то вроде сочувствия. Поэтому он не продолжает и глазами указывает ему выход.
Перси бесшумно уходит. Партия в покер прервана.
Сэр Роберт Кетль отпускает майора и тяжело поворачивается к стене. Двадцать два года на востоке, будущий вице-король колоний – и все это в руках одного человека, “туземца” Абду-Рахим-хана.
* * *
Тревога чувствовалась за каждым поворотом кривых, грязных улочек. Одинокие всадники проносились
Кому нужен документ, в чьих руках секретное соглашение будет смертельным оружием?
В руках оппозиции. К кому должен неминуемо прийти похититель? К депутатам оппозиции!
И здесь его стерегли три тысячи сыщиков и полицейских, которыми располагал Мирза Али-Мухамед.
Еще далеко до полуночи, но ясно, что все городские ворота закрыты. Выбраться из города можно только дерзкой хитростью. А нужно уйти, надо проникнуть в свой загородный дом, оседлать лучшего коня в Мирате и уйти в горы. Там легче укрыться и оттуда легче действовать.
Городские ворота закрыты. Но разве посмеют побеспокоить королевского офицера, возвращающегося в летнюю резиденцию посольства? Королевский офицер выпил лишнее, не следует его раздражать. Едва ли приятно завтра Мирзе Али-Мухамеду получить грубое письмо от королевского посла. И кому приятно отсидеть шесть месяцев за оскорбление офицера королевской армии, “гостя и друга Полистана”.
Скрипя, отворяются ворота. Часовые отдают честь весело насвистывающему офицеру, развалившемуся в наемном экипаже. За воротами офицер сразу трезвеет и еще полчаса едет, не произнося пи звука.
Только у кипарисовой аллеи, где начинаются загородные дома, он указывает вознице на глиняную стену виноградника. Возница едет вдоль стены, минует владения Абду-Рахим-хана, огибает угол глиняной ограды. Вдруг он чувствует тяжелую руку на плече и, когда поворачивается к седоку, видит у него в одной руке золотую монету, а в другой – автоматический пистолет.
Экипаж останавливается. Седок стал на сиденье и взялся рукой за ограду. Потом он уже сидит на самой ограде. Он бросает вознице монету и говорит совершенно ясно на их родном языке, показывая револьвер.
– А это, если будешь болтать!…
Экипаж отъезжает с некоторой поспешностью. В поле на дороге – пальто и кепи королевского офицера.
Абду-Рахим-хан прыгает с ограды и попадает с мягкую цветочную клумбу. Он – дома.
Против входа в конюшню на земле спят конюхи. Над ними на шесте – тусклый фонарь. Абду-Рахим будит старшего.
– Солдаты в доме?…
– Да, господин.
– И у ворот?
– Да, господин…
– Оседлай текинца.
И пока конюх седлает вороного коня с маленькой продолговатой головой, осторожно поглаживая его по черной, отливающей шелком шее, Абду-Рахим принимает некоторое решение.
Коня выводят из конюшни. Он ржет и играет, косясь на Абду-Рахима. Сумасшедший огонек в лучистых глазах, белок с кровавыми жилками. Его удерживают оба конюха и отпускают сразу. Конь чует на себе всадника.