Дипломатия Франклина Рузвельта
Шрифт:
Двадцать третьего ноября 1944 года танки генерала Паттона вошли в Страсбург, и "Алсос" немедленно завладел кабинетом ведущего немецкого физика Вайцзеккера. Гудсмит читал записки Вайцзеккера под названием "Ураниум ферайн" при свете свечи. Рядом американские солдаты играли в карты. Когда стало ясно, что рейху не хватило установок для производства плутония и урана-235, немедленно последовал звонок в Вашингтон. Там предположили, что атомные работы, возможно, ведутся в других частях Германии. На это Гудсмит ответил: "Расклейщик плакатов может возомнить себя военным гением, продавец шампанского может замаскироваться под дипломата. Но подобные люди никогда не овладеют достаточными знаниями, чтобы создать атомную бомбу".
В последний день 1944 года Рузвельт
Поскольку речь зашла об СССР, Стимсон, воспользовавшись моментом, решил связать политику в отношении СССР с атомной политикой. Он полагал, что в СССР уже что-то знают о манхеттенском проекте и на некоем этапе в будущем сохранять в тайне процесс создания бомбы окажется невозможным. Стимсон считал, что сведения об этом оружии придется сообщить русским, но сделать это надо на основе qui pro quo, требуя от русских уступок в Восточной Европе. Рузвельт однозначно одобрил линию размышлений своего министра.
1945
В Ялте президент пожертвовал значительную долю своего здоровья. Но он не пожертвовал ничего другого.
У. Манчестер. 1973 г.
Авраам Линкольн был печальным человеком потому, что он не мог получить всего сразу. И никто не может... Вы не можете, просто крича с крыши дома, все время получать все, что вы желаете.
Ф. Рузвельт. 1933 г.
В 1944 году Рузвельт успешно выдержал "национальный экзамен" - он был в четвертый раз избран на пост президента. Голоса выборщиков: "за" - 432 и "против" - 99. Существенно отметить, что оппозиция, которой Рузвельт боялся все эти годы - традиционные изоляционисты, была сокрушена и в палате представителей, и в сенате. Ее лидеры, такие как Г. Фиш и Дж. Пай, потеряли места в сенате. Это означало, что президент получил полномочия от своего народа на более активную политику на мировой арене. Теперь Рузвельт мог смело экспериментировать, мог взять видимый им оптимальным для Америки курс в мировой политике.
У Рузвельта в столь важном, определяющем 1945 году было чувство, которое хорошо выразил известный американский журналист Т. Уайт: "Мир был флюидным и готовым к перестройке". Ощущение безграничных американских возможностей придавало Рузвельту силы тогда, когда его физические возможности подходили к пределу. Охватившее его чувство не было лишь его достоянием. В Вашингтоне, как вспоминал Д. Ачесон, царило убеждение в том, что "должно быть создано нечто новое", и Соединенные Штаты взяли на себя задачу попытаться сформировать тот мир, который придет на смену старому.
Рузвельт полагал, что резко сокращается число подлинно великих держав, что в бывших французских, бельгийских, голландских и итальянских колониях создается вакуум силы, и заполнить этот вакуум могут лишь сверхгиганты послевоенного мира - США, СССР, Великобритания. Но России, принявшей на себя главный удар германской военной машины, нужно будет время, чтобы восстановить из руин свои города. Англия, ослабленная военными испытаниями, направит энергию на сохранение своей империи - одна лишь проблема Индии требует всех ресурсов Лондона.
Разумеется, рискованно предсказывать будущее в двадцатом столетии, но одно казалось несомненным вашингтонским политикам: Соединенные Штаты, обладающие гигантским военным и промышленным потенциалом, возьмут на себя руководство ввергнутым в хаос и разруху миром. Веку прежних колониальных империй пришел конец - потрясения мировой войны способствовали нарастанию национально-освободительного движения, и это обещало изменить политическую карту мира. Свобода - это экономическая независимость, а такую роскошь в расстроенном мировом хозяйстве, полагали в Вашингтоне, могут позволить себе немногие. Половина мирового промышленного производства - основа влияния куда более надежная, чем крошечные анклавы крепостей в море туземного населения. Вашингтон готовился принять "мировую
Современный американский историк Т. Паттерсон полагает, что, сколь ни уклончив был Рузвельт в определении своих дипломатических целей, ряд их выявляется довольно определенно (и эти цели разделялись политическим и военным окружением президента): "Восстановление мировой экономики согласно принципам многосторонности и открытых дверей; помощь жертвам войны; предотвращение прихода к власти левых сил; обеспечение безопасности Соединенных Штатов посредством создания системы глобальной обороны; комбинация дружественного подхода к Советскому Союзу и сдерживания его. От образования Организации Объединенных Наций до основания Мирового банка, от создания заморских американских баз до займов по восстановлению, от пересмотренных границ до изменения состава правительств мы можем видеть, как американцы хотели реализовать свои послевоенные планы посредством применения силы... Американские планировщики надеялись создать капиталистический, демократический мировой порядок, в котором Соединенные Штаты, занимая патерналистскую позицию, стали бы моделью и доминирующей нацией в системе разделения мощи и сфер влияния".
Заменяя К. Хэлла на посту государственного секретаря Э. Стеттиниусом (бывшим главой совета директоров "Ю. С. стил", не имевшим дипломатического опыта), Рузвельт еще раз говорил всем заинтересованным, что намерен сам руководить внешней политикой Соединенных Штатов. Окружающие Рузвельта эксперты чутко ловили линию стратегических рассуждений президента. Как пишет американский историк М. Мейо, "планировщики послевоенного мира исходили из диктовок, речей президента, из дипломатических позиций президента на встречах на высшем уровне. Окружение друзей и советников было велико, и у президента прослеживается тенденция через них обойти государственный департамент". По мере того как война шла к концу, самым главным вопросом мировой политики становилось будущее отношений США и СССР. Исторической заслугой Рузвельта является то, что в 1944 - 1945 годах он приложил усилия, чтобы предотвратить отрицательное воздействие на советско-американские отношения внешних факторов. Прежде всего это касается польской проблемы, которая вышла на первые полосы американских газет (большое внимание привлекли Варшавское восстание, отставка Миколайчика с поста премьера лондонского правительства, признание Советским Союзом люблинского правительства в качестве правительства суверенной Польши).
А. Гарриман зафиксировал это в своем дневнике после встречи с президентом в конце октября 1944 года: "Президент последовательно высказывает очень незначительный интерес к восточноевропейским делам".
Через несколько недель Гарриман укрепляется в своем впечатлении. Ему кажется, что Европа вообще не находится в фокусе внимания президента. Рузвельт "хотел владеть многими контрольными позициями в тихоокеанском регионе, европейские же вопросы были настолько сложны, что он считал желательным не касаться их настолько, насколько это возможно, за исключением проблемы Германии". Рузвельт выказал недовольство, когда Гарриман вовлек его в обсуждение статуса города Львова. Когда бывший американский посол в Польше А. Блисс стал требовать от президента давления на СССР в польском вопросе, Рузвельт воскликнул: "Вы хотите от меня объявления войны России?"
Но, разумеется, полностью абстрагироваться от рассмотрения польской проблемы Рузвельт не мог. Нужно сказать, что уже в 1943 - 1944 годах Рузвельт демонстрировал понимание того, что будущее польское правительство должно отличаться от межвоенного варшавского правительства большей дружественностью по отношению к Советскому Союзу.
Складывается впечатление, что все риторическое противодействие Рузвельта признанию нового варшавского ("люблинского") правительства проистекало из его боязни "деморализовать" интернациональный, интервенционистский консенсус в США, с такой силой продемонстрированный во время ноябрьских выборов. Он боялся, что укрепление позиций СССР в Польше и укрепление позиций Англии в Греции разбудит в американском обществе страхи в отношении того, что в