Дипломатия Франклина Рузвельта

Уткин Анатолий Иванович

Сопротивляясь в 1920 году подобному "уходу в себя", выдвинутый демократами тандем Кокс - Рузвельт старался сохранить максимум "интернационалистского" потенциала, накопленного Вудро Вильсоном. Напарник Рузвельта, кандидат в президенты Дж. Кокс увещевал американскую аудиторию: "Дом цивилизации должен быть приведен в порядок. Перед нами встает роковой вопрос столетия, и нации, которые задерживаются и отстают, играют с огнем".

Ф. Рузвельт сражался за Лигу Наций даже тогда, когда ее судьба была решена. Его глубоким убеждением стало то, что Лига Наций является "практическим решением практической ситуации. Она не более совершенна, чем наша собственная конституция. Она не является антиамериканской... Посредством ее мы могли бы бросить нашу моральную силу и нашу потенциальную мощь на весы мира. Полагать, что эта цель противоположна американским интересам - немыслимо".

Но страна, ее правящий класс уже в целом покачнулись в сторону изоляции, отстояния от больших

мировых дел. Поражение президента Вильсона, не сумевшего добиться принятия сенатом Версальского договора, бросало тень на его идейных наследников. Дуэт Кокс - Рузвельт, как оказалось, двигался в ложном направлении. Их противники - республиканцы Гардинг и Кулидж победили подавляющим большинством голосов. Нет сомнений, что поражение обескуражило демократов: окончилась эра Вильсона. Но Франклин Рузвельт вовсе не испытал душевной депрессии, ему казалось необычайной удачей уже само вознесение на высший национальный уровень политики, где он показал, что является продолжателем глобализма Вудро Вильсона, ведущим специалистом во внешнеполитических вопросах среди всего испытанного на международной арене клана В. Вильсона. Знание этого воодушевляло молодого Рузвельта, несмотря на поражение на выборах. Для того, чтобы сохранить шансы на будущее, ему теперь нужно было не исчезать с переднего края претендентов-демократов.

Жизнь приготовила Рузвельту необычайно суровое испытание. Баловень судьбы встретил на своем пути обстоятельства, способные лишить мужества всякого. Летом 1921 года полиомиелит парализовал его ноги, и этот свой крест Франклин Рузвельт нес мужественно до конца. Лишь знакомство с его документами позволяет представить всю степень отчаяния, потрясения и мук. Но практически никогда Рузвельтом не завладевала идея уйти в частную жизнь. Возможно, что эффект личных страданий вызвал противоположное желание искать самовыражение в общественной деятельности. После того, как частичный паралич поразил его, Франклин Рузвельт не только не оставил политического поприща, но и стремился сохранить статус политика национального масштаба. Всего лишь месяц спустя после кризиса, приведшего его к неподвижности, Рузвельт принял приглашение стать членом исполнительного комитета демократической партии в Нью-Йорке. Спустя три месяца он уже восстанавливает связи с лидерами демократической партии своего штата, перебрасывает мосты политической взаимозависимости в другие штаты.

На следующий год почти списанный со счетов инвалид принимает самое активное участие в возвращении своего политического патрона - А. Смита на пост губернатора штата Нью-Йорк, а в 1923 - 1924 годах Рузвельт энергично выдвигает кандидатуру Смита на пост претендента от демократической партии в Белый дом. Вопреки всем обстоятельствам он становится руководителем избирательной кампании А. Смита. В пылу борьбы участие Рузвельта не прошло незамеченным. Стоя на костылях, он произнес свою первую публичную речь, выдвигая перед конвентом демократической партии Альфреда Смита. Эффект этой речи был поразительный.

"Словно кто-то бросил вам дикую кошку в лицо. Галереи пришли в неистовство", - писал У. Роджерс, известнейший репортер своего времени. И хотя А. Смит, снова столкнувшись с Макаду, пропустил вперед в качестве официального претендента партии Дж. Дэвиса из Западной Вирджинии, для нью-йоркца Рузвельта это был еще один шаг к национальному признанию. Требовалось исключительное мужество, чтобы сделать подобный шаг человеку, обреченному передвигаться с костылями или в коляске.

Очередное поражение в ходе президентских выборов 1924 года, означавшее эмоциональное крушение для многих политиков демократической партии, лишь укрепило Франклина Рузвельта. Он вплотную занялся подготовкой к следующему раунду политической борьбы. Период между 1925 и 1927 годом он посвятил поиску и формулированию принципов, которые могли бы объединить "городскую" и "сельскую" фракции демократической партии, позволили бы расширить национальную базу демократов.

Рузвельт задался целью стать лучшим специалистом своей партии в области внешней политики. При этом его "осевой" концепцией было продолжение интернационализма, глобальной политики президента Вильсона, к которому он относился с величайшим пиететом, как к основателю единственно верного для Америки курса на XX столетие. В 1921 году он участвовал в создании Фонда Вудро Вильсона, средства которого предназначались для поощрения сторонников активной внешней политики США. Считая, что в стране должна быть создана новая школа дипломатов, Ф. Рузвельт стал одним из основателей "Школы Уолтера Пейджа" (бывшего посла Вильсона в Лондоне) при Университете Джонса Гопкинса. В 20-е годы Рузвельт лично корректировал учебные планы в университетах и колледжах страны, стимулируя интерес к международной арене.

В период, когда Америка демонстративно отвернулась от Лиги Наций, Ф. Рузвельт открыто и подчеркнуто выступал за членство США в этой организации. Некоторым из его друзей странно было смотреть, как молодой амбициозный политик борется за дело, вчистую проигранное мастером международной политики, каким был Вудро Вильсон. В 1923 году Рузвельт создает такой умозрительный вариант нового сообщества наций, который, по

его мнению, будет более приемлем для американского народа, чем отвергнутая им Лига Наций. Ради вхождения в мировое сообщество, где индустриальная мощь США должна была сыграть решающую роль, Рузвельт предлагал выдвинуть и пропагандировать оговорки, призванные уменьшить страх американцев перед новым и неизведанным предприятием. Согласно его плану США "не могли быть вовлечены в чисто региональные проблемы", американцы "не могли быть призваны к решению задач, ведущих к использованию вооруженной силы без полного и свободного нашего согласия, выраженного посредством наших конституционных процедур". Неважно, в каком виде США примут участие в решении мировых проблем, полагал Рузвельт, важно само это участие. Главные обвинения Рузвельта против республиканцев заключались в том, что те не вели подлинно международной политики в интересах Соединенных Штатов и не принимали никакого участия в вопросах, разбираемых Лигой Наций и Мировым судом. Рузвельт, разумеется, знал, что большинство американцев голосовали против участия в этих организациях. И все же в своей статье, напечатанной в журнале "Форин афферс", он предлагал проявить "гораздо большую степень внимания и определенной официальной помощи этим организациям, чем мы оказывали до сих пор". Рузвельт шел дальше: "Мы должны сотрудничать с Лигой Наций как с первой крупной по величине организацией, направленной на поддержание мира, не вступая на почву непосредственно европейской политики, но тем не менее принимая активное, полнокровное и официальное участие во всех обсуждениях, которые могут принести пользу всему человечеству. То же самое касается международного суда". Наиболее популярное в то время требование быстрого взыскания с бывших союзников долгов получило у Рузвельта своеобразное трактование. С его точки зрения, тот факт, что Соединенные Штаты намеревались собрать 22 миллиарда долларов вместо 10 миллиардов (которые США в годы войны предоставили своим европейским союзникам) гарантировало превращение этих бывших союзников "в государства, ненавидящие жестокого и жадного сборщика налогов".

Работы Рузвельта привлекли внимание теоретиков и практиков вильсонизма. Но сближение Рузвельта со старой гвардией Вильсона не было гладким. Хранители интернационалистских принципов не без подозрения смотрели на молодого выскочку из Нью-Йорка, родственника заклятого врага Вильсона - Теодора Рузвельта, политика, который, по их мнению, мог дискредитировать "крестовый поход" Вильсона за превращение Соединенных Штатов в ведущую мировую державу. С другой стороны, для Ф. Рузвельта полностью отождествить себя с проигравшей свою партию фракцией демократов вовсе не казалось привлекательным. Поэтому, по мере прохождения 20-х годов, десятилетия "просперити", Рузвельт несколько отходит от правоверного вильсонизма. В конце концов следовало учитывать тот факт, что массы американского народа весьма решительно отвергли вильсонизм, и тот, кто посягал на верховное лидерство, должен был согласовывать амбиции с наиболее популярными взглядами своего времени. Опыт Вильсона научил Рузвельта, что для смелой внешней политики необходима твердая поддержка на внутренней арене. Без этого внешнеполитические замки строились бы на песке.

Желая утвердить свою профессиональную репутацию, Ф. Рузвельт в 1923 году опубликовал в журнале "Азия" статью на волнующую тему текущего периода: "Должны ли мы доверять Японии?" То был ответ на работы популярных в стране публицистов У. Питкина "Должны ли мы сражаться с Японией" (1921) и Г. Байуотера "Морская мощь на Тихом океане" (1922), которые в той или иной степени отстаивали идею неизбежности столкновения двух претендентов на владычество в Тихом океане. Рузвельта пугала крайность этого вывода. Он видел центр мирового развития в Европе, чье могущество хотя и было поколеблено мировой войной, но сохраняло свою осевую значимость. Именно здесь США должны были получить новые контрольные права (Лига Наций в этой связи казалась наилучшим каналом). На Тихом океане, при всей его насущной и, еще более, потенциальной важности, не решалась проблема мирового лидерства.

Поэтому Рузвельт, в отличие от своих агрессивно настроенных предшественников, в оценке американо-японской ситуации считал, что битва США и Японии не даст быстрых положительных результатов для США. Обе страны достаточно сильны для обеспечения надежной стратегической обороны. Главная ударная сила обеих стран - флоты. Но создание подводных лодок и морской авиации сделало их уязвимыми в открытом океане. Как еще могли США и Япония сокрушить друг друга? Долгая позиционная война вызывала бы лишь удовлетворение третьих сторон. А если так, если Япония неуязвима для решающего удара, тогда война с ней будет означать колоссальный и бессмысленный дренаж американских средств, будет означать завязанность в бесперспективной борьбе, скованность рук на неглавном направлении. Короче, этот путь был неправильным, и ожесточения отношений с Японией следовало избежать. Рисуя такие перспективы, Рузвельт в своей статье призывал ослабить американо-японский антагонизм, сделать возможным американо-японское сотрудничество, которое повышало бы престиж США в Азии и создавало рычаги воздействия на победоносные державы прежней Антанты.