Дипломатия греха
Шрифт:
— Не спеши. Общая сумма навара у посредников должна составить примерно тысяч пятьдесят-шестьдесят долларов. Квартира огромная, возле станции метро «Петроградская», старый фонд, третий этаж, две кухни…
«Петроградская»?! переспросил я. — Это же совсем другое отделение! Да что там отделение?! Это другой район! Ты на что меня подбиваешь?
— Уже подбил. Теперь, зная все, разве ты сможешь сказать «нет» Ведь это не расплывчатая «борьба с преступностью», это конкретная помощь конкретному человеку. Слабому и нуждающемуся в защите двух умных, хитрых здоровых
— Ничего не хочу слушать, — я демонстративно закрыл уши руками. — Авторитеты, чужая территория, «глухарь», два месяца до капитана… А эту квартиру расселяли люди Копылова или он купил ее «слева»?
— Не знаю, это мы у него спросим.
— У него?..
— Ага… Это можно, отчего же не спросить… Батюшка, ты, часом, не блаженный?
— Если хочешь, спрошу я. Ты просто постоишь рядом. Ну, поможешь слегка…
— Ты не блаженный, — уверенно заявил я. — Ты полный… иерей! Дверь распахнулась, и радостный Сергеев продемонстрировал мне два туго набитых полиэтиленовых пакета:
— Затарился под завязку! Начальство ушло, так что пора начи…
Увидев скромно сидящего Разумовского, он прикусил язык и вытаращил глаза на черную рясу и серебряный крест, покоящийся на могучей груди иерея. Отец Владимир почесал аккуратную черную бородку и вздохнул.
— Это… Я… Ты, наверное, занят, — заторопился, растерявшийся Сергеев. Я тогда позже… Мы тебя подождем.
Пятясь, он выскочил из кабинета и захлопнул за собой дверь.
— Как черт от ладана, — усмехнулся Разумовский.
— А что ты хотел? Ты в зеркало смотрелся? С твоим телосложением тебе на гладиаторских боях выступать, а ты сутану и крест нацепил. Видок у тебя еще тот… По многим причинам я не сторонник повышенного внимания к моей скромной персоне, а когда я иду по улице рядом с тобой, такое ощущение, что я голый и на меня все смотрят.
— Я привык… Так куда мы пойдем вначале — к старушке или к Копылову?
Я на минуту закрыл глаза, представил граненые стаканы, заполненные прозрачной, едко пахнущей жидкостью, нарезанную колбаску, пучки зеленого лука, почти реально увидел выигранную в карты стопку денег, вздохнул, открыл сейф, бросил туда зарплату, достал пистолет и засунул его в плечевую кобуру.
— В паспортный стол, — ответил я Разумовскому. — Мне нужно выписать новые адреса всех бывших жильцов коммуналки. Прежде чем идти к… ой, как не хочется-то!.. к Копылову, необходимо на руках иметь хоть какую-нибудь информацию. Хотя, я уверен, ничего у нас не выйдет, кроме неприятностей. Это ж надо додуматься, авторитету «предъяву» сделать!..
Разумовский улыбнулся и поднялся с дивана. Я уныло плелся за ним к выходу и бормотал, загибая на ходу пальцы:
— Чужой район… «Глухарь»… Два месяца до капитана… Авторитет… Отец Владимир… Отец Владимир… Отец Владимир…
— Честно говоря, странно, что вы довольны обменом, я с сомнением оглядел небольшую двухкомнатную квартиру, расположенную на первом этаже блочного дома. Из окон открывался вид на дышащие дымом трубы завода.
Сидевшая
— А что нам оставалось? Ждать, пока нас расселит государство? Так оно не торопилось. За две комнатенки в коммуналке я получила двухкомнатную квартиру. Не в лучшем месте и не самую большую, но это лучше, чем делить кухню с полудюжиной соседей. Вы когда-нибудь жили в коммунальной квартире?
— Да, — признался я.
— Вот видите. Мне еще более или менее повезло: соседи были вполне приличными людьми, а вот три года назад, когда был еще жив Степка, царство ему небесное, алкаш наш… Ох, и намучились мы с ним. Куда только ни обращались, куда только ни писали… Всю душу выел, стервец. Потом опился «красной шапочкой» и помер. Помните, продавали одно время в ларьках технический спирт в пузырьках с красной крышечкой? Вот он с другом и позарился на дешевизну. Друга-то откачали, а он…
— Анастасия Дмитриевна, — попытался вернуть я разговор в нужное русло. — Постарайтесь припомнить, этот молодой человек, который вас расселял…
— Сашенька?
— Да, он. Он ничего не говорил, на кого работает? На фирму или на частное лицо? Для кого он расселял квартиру?
Женщина задумалась. Я смотрел на ее худые, оплетенные вздувшимися венами руки много работавшего человека, на изношенную, почти развалившуюся мебель в квартире и чувствовал, как настроение портится все больше. Сколько я уже повидал вот таких убогих квартир, населенных обычными, честными людьми, а Все никак не могу привыкнуть. Видимо, дело в контрасте. На всю жизнь мне запомнилась люстра в одной из ограбленных квартир. Люстра стоила примерно столько, во сколько оценивается новая «девятка». Квартира принадлежала проститутке.
— Нет, сказала женщина, — не припомню… Шустрый такой молодой человек, разговорчивый, очень уверенный в себе. С ним что-то не так?
— Все так… В духе времени. Этот молодой человек оставил без крыши над головой одну из ваших соседок.
— Ох, батюшки!.. Уж не Ефросинью ли Петровну?
— Ее.
Прикрыв рот ладошкой, она в испуге посмотрела на меня:
— Как же так? Такой обаятельный…
— Я еще не видел ни одного мошенника грубияна. Аферисты, как правило, все очень милые и душевные люди. А старуха без кола, без двора осталась. Вот и хочу я найти этого «обаяшку», чтобы спросить у него: «Как же так получилось?»
— Ай-яй-яй! Беда-то! Ефросинья Петровна совсем старенькая, пропадет ведь… У нее ни родственников, ни друзей. Одна на белом свете… Знаете что… Приводите ее ко мне. Сын у меня в армии, только через полтора года вернется, одна комната свободна. Проживем.
— Спасибо вам огромное, Анастасия Дмитриевна. Огромное спасибо… Она пока у моего друга остановилась, человек он хороший, священник, он за ней присмотрит. А там, глядишь, может, и сможем ей, чем помочь. Но все равно спасибо. Не смею больше вас задерживать, и так два часа отнял, почти ведро чая выпил. Хочу еще дотемна успеть других ваших соседей навестить. Я встал и пошел к выходу.