Дипломатия
Шрифт:
Бирнс, однако, истолковал инициативу Сталина как демократический жест во исполнение Ялтинского соглашения и позволил себе признать Болгарию и Румынию еще до подписания мирного договора с этими странами. Трумэн был взбещен тем, что Бирнс пошел на компромисс, не посоветовавшись с ним. Правда, слегка поколебавшись, Трумэн согласился с Бирнсом, но это стало началом отчуждения между президентом и его государственным секретарем, что в течение года привело к отставке Бирнса.
В 1946 году состоялись еще две встречи министров иностранных дел в Париже и Нью-Йорке. Там была доведена до конца выработка текстов сопутствующих договоров, но там же проявилось и усиление напряженности, вызванное превращением Восточной Европы в политический и экономический придаток Советского Союза.
Культурная пропасть между американскими и советскими руководителями способствовала началу «холодной войны». Американские участники переговоров действовали
575
Джилас. Беседы со Сталиным, 1962. С. 114
Парадоксально, но сползание к «холодной войне» ускорялось тем, что Сталин прекрасно отдавал себе отчет в том, насколько на самом деле слаба его страна. Советская территория к западу от Москвы была опустошена, ибо стандартной практикой отступающих армий — вначале советской, потом немецкой — было взрывать чуть ли не каждую трубу, чтобы лишить наступающих преследователей крова в условиях ужасного русского климата. Число советских потерь от войны (включая гражданских лиц) — свыше 20 миллионов. В дополнение к этому реестр жертв сталинских чисток, пребывания в лагерях, принудительной коллективизации и преднамеренно организованного голода составляет еще примерно 20 миллионов, при 15 миллионах, которым удалось пережить заключение в ГУЛАГе [576] . И теперь эта изможденная страна оказалась лицом к лицу с Америкой, совершившей технологический прорыв и создавшей атомную бомбу. Неужели это означало, что наконец-то настал тот самый миг, которого так страшился Сталин, и капиталистический мир теперь сможет навязать свою волю? Неужели все страдания и лишения, невыносимые даже по российским предельно антигуманным и тираническим стандартам, не принесли ничего лучшего, чем одностороннюю выгоду для капиталистов?
576
Robert Conquest. The Evil of This Time (Конквест Роберт. Зло нынешнего времени).-New York Review of Books. V. XI. № 15 (23 сентября 1993 г.). Р. 27
С почти отчаянной бравадой Сталин предпочел делать вид, будто Советский Союз действует с позиции силы, а не слабости. Добровольные уступки, по представлению Сталина, являются признанием собственной уязвимости, а любую демонстрацию подобного рода он воспринимал как призыв к новым требованиям и новому нажиму. Поэтому он держал свои войска в центре Европы, где постепенно насаждал советские марионеточные правительства. Заходя еще дальше, Сталин создавал имидж столь неумолимой свирепости, что многие даже предполагали, что он готовится к прыжку к Ла-Маншу — впоследствии эти опасения были признаны химерическими.
Сталин сочетал преувеличение советской мощи и воинственности с систематическими попытками принизить могущество Америки, особенно ее наиболее мощного оружия — атомной бомбы. Сталин первым задал тон в этом хоре показной индифферентности, когда Трумэн известил его о существовании бомбы. Коммунистическая пропаганда, подкрепленная заявлениями благонамеренных академических попутчиков по всему земному шару, старалась внушить, что якобы появление ядерного оружия не отменяет законов военной стратегии и что стратегическая бомбардировка может оказаться неэффективной. В 1946 году Сталин заложил основы официальной доктрины:
«Атомные бомбы предназначены для того, чтобы пугать слабонервных, но они не могут решить исхода войны...» [577] В советских публичных выступлениях это заявление Сталина было мгновенно положено в основу различия
577
Приводится в книге автора Nuclear Weapons and Foreign Policy (Ядерное оружие и внешняя политика). N. Y.: Harper & Brothers, publishing for the Council on Foreign Relations, 1957. P. 367
578
Там же. С. 371
Обычный лидер избрал бы для общества, измученного войной и нечеловеческими лишениями, ей предшествовавшими, передышку. Но демонический советский Генеральный секретарь не пожелал сделать никакого послабления: он, вероятно, рассчитал — и, по-видимому, был прав, — что стоит дать своему обществу вздохнуть полной грудью, оно начнет задавать вопросы, касающиеся самих основ коммунистического правления. В своем обращении к командному составу победоносной Красной Армии вскоре после перемирия в мае 1945 года Сталин в последний раз воспользовался эмоциональной риторикой военного времени. Обратившись к собравшимся: «Мои друзья, мои соотечественники!», он так описал отступление 1941 и 1942 года:
«Другой народ мог бы сказать правительству: „Вы не оправдали нашего доверия, уходите; мы поставим новое правительство, которое подпишет с немцами мир и даст нам передышку". Но русский народ не пошел этим путем, потому что верил в политику своего правительства. Спасибо тебе, великий русский народ, за доверие!» [579]
Это было последнее признание Сталиным своей способности совершать ошибки и последнее его обращение к народу в качестве главы правительства. (Интересно, что в своем обращении Сталин отдает должное только русскому народу, но не другим национальностям советской империи.) В течение нескольких месяцев Сталин опять вернется на прежний пост Генерального секретаря Коммунистической партии, который станет основой его власти, и его манера обращения к советскому народу вновь включит в себя стандартное коммунистическое «товарищи» — Коммунистической партии он отдавал исключительные заслуги в деле победы советского народа.
579
Приводится в кн. Буллока. Гитлер и Сталин, 1992. С. 907
В еще одной основополагающей речи, 9 февраля 1946 года, Сталин определил порядок действий на послевоенный период:
«Наша победа означает прежде всего, что победил наш советский общественный строй, что советский общественный строй успешно выдержал испытания в огне войны и доказал свою полную жизнеспособность... [Война показала, что]... советский общественный строй является вполне жизнеспособной и устойчивой формой организации общества по сравнению с несоветским общественным строем...» [580]
580
Предвыборное обращение Иосифа Сталина по московскому радио 9 февраля 1946 г. «Новая пятилетка для России» // The New York Times от 10 февраля 1946 г.
Описывая причины возникновения войны, Сталин выказал истинно коммунистическую убежденность: война, заявлял он, была вызвана не Гитлером, но порождена самой капиталистической системой:
«Марксисты утверждают, что капиталистическая система мирового хозяйствования содержит в себе элементы кризиса и войны, что развитие мирового капитализма происходит не по прямой и не в одном направлении, а следует путем кризисов и катастроф. Неравномерное развитие капиталистических стран со временем приводит к резкому ухудшению отношений между ними, и группа стран, считающих себя обделенными сырьем и рынками сбыта, обычно пытается изменить подобную ситуацию, изменить положение вещей в свою пользу посредством вооруженной силы» [581] .
581
Там же.