Дипломированный чародей
Шрифт:
— Чары Похъёлы тем сильней, чем ближе подступаем мы к их твердыне,— сказал Лемминкяйнен, совершенно позабыв про свой гнев.— Но что нам судить да рядить теперь? Чересчур истошен я волшебством собственным, чтоб чары столь сильные разрушить!
— Можно подождать до завтра, пока ты не восстановишь силы,— предложил Ши.
Лемминкяйнен покачал головой:
— Там, в Похъёле, наверняка вызнают, что тут приключилось, и ежели пройдем мы проверку одними чарами, выдвинут другие навстречу, посильней первых, и с каждым шагом все трудней и трудней
— Послушайте,— сказал Байярд,— по-моему, я знаю, как нам поступить. Если вы дадите мне немного пива, чтобы капать в глаза, я вас отсюда выведу. Места там полно, даже для саней.
Лось Хийси недовольно фыркал и упирался, но Лемминкяйнен непреклонно увлекал его вслед за Байярдом, который шагал впереди, то и дело окуная носовой платок в пивную кружку и прикладывая его к глазам. Ши обнаружил, что, несмотря на действительно сильный жар, он вовсе не заработал ожогов, как ожидал; на санях тоже не оказалось ни единой подпалины.
На противоположной стороне ложбины, одолев небольшой подъем, они сделали остановку. Байярд, направившийся было к саням, вдруг замер, указывая пальцем на старый трухлявый пень.
— Это человек! — воскликнул он.
Лемминкяйнен тяжко спрыгнул с саней, вытаскивая меч, а за ним и Ши с Бродским. Как только они подошли к пню, остатки ветвей на нем с шуршанием опали и перед ними предстал коренастый тип, комплекции примерно такой же, как у Лемминкяйнена. На физиономии у него застыло выражение угрюмой досады.
— Так я и знал, что поблизости кто-нибудь околачивается, дабы иллюзию поддерживать! — радостно взревел Лемминкяйнен,— Склоняй башку немедля, колдун похъёлский!
Тип быстро и отчаянно озирался по сторонам.
— Я — Вуохинен-чемпион, и бросаю я вызов! — объявил он наконец.
— Это он о чем? — поинтересовался Ши.
— Чемпион истинный завсегда имеет право вызов бросить, даже в доме чужом,— пояснил Лемминкяйнен.— Победитель либо голову соперника забирает, либо его самого в рабы. И кого же из нас ты тут вызываешь?
Вуохинен-чемпион долго переводил взгляд с одного на другого и в конце концов ткнул пальцем в Байярда.
— Вот этого. В чем его ремесло?
— Не пойдет,— провозгласил Лемминкяйнен,— поскольку ремесло его в том, чтоб взглядом своим проникать за пределы колдовства всякого. Ежели его ты вызываешь, так и так ты уже проиграл — ибо проник он за личину твою фальшивую. Вот Харол тебе, с мечом остроконечным, или же девица-хранительница Пель-фепи с луком и стрелами, или же Пийт-борец, или же сам я, палашом привычным владеющий!
Он ухмыльнулся.
Вуохинен оглядел всех по очереди.
— О мечах остроконечных я ведать не ведаю,— признал он,— и хоть не подлежит сомнению, что во всем мире не сыскать лучника хотя бы наполовину столь искусного, как я, на женщин предпочитаю охотиться я без помощи лука. Вызываю Пийта на борьбу честную!
— А Каукомъели-то веселого ты
— Ладно,— согласился Бродский, стаскивая рубашку. Вуохинен свою уже снял.
Оба закружились, растопырив руки, словно дрессированные обезьяны. Ши заметил, что ручищи Вуохинена толщиной своей напоминают шины тяжелого грузовика, и детектив по сравнению с ним казался полным задохликом. Вскоре Вуохинен прыгнул вперед и попытался схватить Бродского, но тот ловко вцепился ему в плечи, рывком откинулся назад, уперся ступней Вуохине-ну в живот и, уже падая на спину, резко выпрямил ногу, отчего противник перелетел через него и грузно плюхнулся оземь.
Лемминкяйнен разразился громовым хохотом.
— Сложу я про это песню! — прокричал он.
Вуохинен медленно встал и насупился. На сей раз он наступал более осторожно. Подобравшись наконец к Бродскому на расстояние вытянутой руки, он вдруг молниеносно бросился вперед и попытался слева ткнуть в глаза детективу растопыренными пальцами. Ши услышал, как Бельфеба ахнула, но в этот самый момент Бродский резко отдернул голову назад, с неуловимой быстротой одной рукой перехватил оттопыренный большой палец, другой — мизинец, напрягся и мощно дернул их в разные стороны.
Послышался хруст; Вуохинен колесом крутнулся в воздухе и повалился на бок, после чего сел и с искаженным от боли лицом принялся ощупывать безвольно повисшее запястье.
— Один щипач в Чикаго раз тоже вздумал меня так подловить,— сказал Бродский с довольным видом.— Еще желаешь прикинуться или с тебя хватит?
— Мошенничество! — выдавил Вуохинен.— На мечах...
Лемминкяйнен торжествующе выступил вперед.
— Желаешь ты его голову или чтоб служил тебе он вечно?
— Тьфу! — сплюнул Бродский.— Вряд ли со сломанной клешней от него будет много проку, ну да ладно — пущай живет и отрабатывает за свое нахальство. Пастор мне башку оторвет, если я отправлю его к праотцам.
Он обошел вокруг Вуохинена и как следует пнул его под зад.
— Это тебе за пальцы в глаза, гадюка. Встать!
С появлением Вуохинена в санях стало и вовсе не повернуться, а в качестве слуги, как верно подметил Бродский, ценности он особой не представлял — единственно, заготовка дров для вечернего костра с его участием стала продвигаться несколько быстрее. А кроме того, победа Бродского заметно улучшила отношения компании с Лемминкяйненом. Тот по-прежнему настаивал, чтобы Байярд с детективом ежедневно упражнялись — они уже достигли таких успехов, что перешли на настоящие мечи,— но теперь и сам герой чуть ли не каждый день отрабатывал броски, захваты и падения джиу-джитсу под руководством Бродского. Он тоже оказался способным учеником.