Директива Джэнсона
Шрифт:
Человек на трибуне закончил свое обращение, и зал встал, приветствуя его бурной овацией. Если выступлению и недоставало чего-то в стиле подачи, оно с лихвой восполнило это риторической привлекательностью. К тому же кто осмелится винить великого человека в каких-то незначительных мелочах? Джэнсон с каменным лицом вышел из зала, и гул восторженных аплодисментов утих только тогда, когда за ним закрылась дверь.
Если Демареста нет на Генеральной Ассамблее Объединенных Наций, где же он?
Генеральный секретарь ООН, объявив двадцатиминутный перерыв, спустился с подиума вместе с оратором, и они удалились в застеленный ковром кабинет.
Только сейчас
– Нет, это я вас благодарю. Но мне все же хотелось бы переговорить с вами наедине, как вы и предлагали.
Голос был с трудом слышен из-за шумов.
– Разумеется, – ответил Зинсу.
Он находился рядом с микрофоном, поэтому его голос звучал громко и отчетливо.
– В таком случае, почему бы нам не пройти в ваш кабинет, в здании секретариата?
– Вы хотите сказать, прямо сейчас?
– Боюсь, у меня совсем нет времени. Полагаю, другого такого случая скоро не предвидится.
Зинсу ответил не сразу.
– Что ж, следуйте за мной. Мой кабинет на тридцать восьмом этаже.
У Джэнсона мелькнула мысль, не ради него ли сделал это уточнение генеральный секретарь.
Что-то должно произойти. Но что именно?
Джэнсон бросился к восточному выходу из здания Генеральной Ассамблеи, а затем поспешил к огромному зданию секретариата. Его правое колено отзывалось пронзительной болью на каждый шаг, шрамы и ссадины ныли – кагамец наносил удары не только сильно, но и прицельно. Но сейчас не было времени думать об этом.
Забежав в здание секретариата, Джэнсон показал охраннику свое удостоверение, и тот махнул рукой, пропуская его. Заскочив в кабину лифта, Джэнсон нажал кнопку тридцать восьмого этажа. Матье Зинсу и Петер Новак, кем бы он ни был, будут здесь через несколько минут.
Пока Джэнсон поднимался на верх небоскреба, наушник в его ухе молчал. Металлическая кабина экранировала радиосигнал.
Через минуту лифт остановился на тридцать восьмом этаже. Джэнсон помнил план этажа: площадка лифтов находилась в центральной части длинного коридора. Кабинеты заместителей генерального секретаря и других высокопоставленных сотрудников размещались в западном крыле; северную часть занимали два просторных зала совещания, не имеющие окон; с южной стороны находилось узкое помещение библиотеки, также без окон. Обшитый деревом кабинет генерального секретаря располагался в восточной части этажа. Вследствие чрезвычайного заседания на этаже было полностью безлюдно, практически все до одного сотрудники были заняты обслуживанием делегатов Генеральной Ассамблеи.
Сняв куфию и бороду, Джэнсон затаился в углу у площадки с лифтами. Спрятавшись в нише двери, ведущей в библиотеку, он сможет следить как за лифтами, так и за кабинетом генерального секретаря.
Он знал, что ждать ему придется недолго.
Загудела, останавливаясь, кабина лифта.
– Вот и наш этаж, – сказал Матье Зинсу, когда двери открылись.
Он предложил человеку, известному всему миру как Петер Новак, выйти первому.
Генерального секретаря не переставали терзать сомнения: прав ли был Джэнсон? Или напряжение все же сломило американского оперативника, человека, на чьи плечи обстоятельства взвалили такую ответственность, равную которой не испытывал никто из живущих на земле?
– Прошу
– Да, понимаю, – безжизненным голосом произнес его спутник.
Открыв дверь своего кабинета, Зинсу вздрогнул, увидев на фоне окна силуэт человека, сидящего за его собственным столом.
Черт побери, что здесь происходит?
Он повернулся к своему спутнику.
– Даже не знаю, что сказать. Похоже, у нас нежданный гость.
Человек, сидевший за столом, встал и шагнул навстречу генеральному секретарю. Зинсу изумленно застыл на месте.
Копна густых черных волос, лишь чуточку тронутая сединой, широкие азиатские скулы. Лицо человека, известного всему миру как Петер Новак.
Зинсу повернулся к тому, кто стоял рядом с ним.
То же самое лицо. Практически неотличимое.
И тем не менее отличия были. Не физические. Скорее, что-то в поведении, манерах. В человеке, стоявшем рядом с Зинсу, было что-то осторожное и неуверенное: тот же, кто поднялся из-за стола, излучал неумолимую решительность. Марионетка и кукловод. Нарастающее головокружение, которое испытал Зинсу, смягчилось только сознанием того, что Джэнсон был прав.
Человек, стоявший рядом с Зинсу, протянул своему зеркальному отражению конверт.
Едва заметный кивок.
– Спасибо, Ласло, – сказал тот, кто ждал в кабинете. – Ты можешь быть свободен.
Двойник развернулся и вышел, не сказав ни слова.
– Mon cher Матье, – произнес тот, кто остался, протягивая руку. – Mon tr`es cher fr`e! [77]
Глава сорок вторая
Джэнсон отчетливо услышал в наушнике голос Зинсу: «О господи!» В то же мгновение он увидел, как Петер Новак, который не был Петером Новаком, нажал кнопку, вызывая лифт.
77
Мой дорогой брат (фр.).
Сейчас двери кабины закроются.
В наушнике Джэнсона прозвучал другой голос: «Я должен извиниться за небольшой обман».
Подбежав к лифту, Джэнсон шагнул в закрывающиеся двери. Человек, не бывший Петером Новаком, был удивлен – но он не узнал своего неожиданного попутчика.
– Кто ты такой? – грубо спросил его Джэнсон.
Голос двойника был полон ледяного высокомерия:
– Разве мы с вами знакомы?
– Я просто ничего не понимаю, – сказал генеральный секретарь.
Его собеседник был совершенно спокоен, полностью расслаблен, уверен в себе.
– Вы должны простить меня за то, что я предпринял кое-какие меры предосторожности. Это был мой двойник, как вы, наверное, уже догадались.
– Вы прислали вместо себя двойника?
– Вам ведь известна роль, которую играл «утренний Сталин», не так ли? Советский диктатор присылал на определенные публичные мероприятия своего двойника – это держало его врагов в постоянном напряжении. Видите ли, до меня дошли слухи о готовящемся покушении на меня. Точнее, не слухи, а заслуживающие доверия донесения моей службы безопасности. Так что я не мог рисковать.