Директива Джэнсона

8°37c.ш., 88°22 в.д.

Северная часть Индийского океана, в 250 милях к востоку

от острова Шри-Ланка

Северо-восточная часть Ануры

Cпертый ночной воздух, нагретый до температуры человеческого тела, застыл без движения. Во второй половине дня начал было моросить освежающий дождик, но сейчас все вокруг, казалось, излучало тепло, в том числе и серебряный полумесяц, чей лик время от времени на минуту затягивали прозрачные облачка. Сами джунгли словно исторгали из себя

жаркое, влажное дыхание хищника, затаившегося в засаде.

Шайам беспокойно ерзал в парусиновом кресле. Он понимал, что на острове Анура погода для этого времени года стоит совершенно обычная: в начале сезона муссонов в воздухе всегда висит какое-то гнетущее предчувствие. Однако сейчас ночную тишину нарушало лишь назойливое гудение неугомонных москитов. Половина второго ночи. Шайам подсчитал, что он дежурит на блокпосту уже четыре с половиной часа. За это время мимо проехало семь машин. Блокпост представлял собой два параллельных забора, обтянутых колючей проволокой, – «лезвий ножа» – перегораживающих дорогу на расстоянии восьмидесяти футов друг от друга, ограждающих зону досмотра и барак. Шайам и Арджун несли службу у наружного заслона. Они сидели перед деревянной караульной будкой. На выезде с блокпоста должны были дежурить два солдата прикрытия, но с той стороны вот уже несколько часов не доносилось ни звука, из чего можно было сделать вывод, что часовые задремали, как и остальной наряд, разместившийся в бараке, сколоченном наспех из подручного материала и стоящем в нескольких сотнях футов от дороги. Какими бы строгими ни были наставления начальства, однообразная ночная скука делала свое дело. Северо-восточная провинция Кенна и в лучшие времена не могла похвастаться многочисленным населением, а сейчас были определенно не лучшие времена.

Но вот едва ощутимое дуновение ветерка донесло звук ревущего на полных оборотах мотора, слабый, словно жужжание далекого насекомого.

Шайам медленно встал с кресла. Звук приближался.

– Арджун, – нараспев произнес Шайам. – Ар-джу-ун! Сюда едет машина.

Арджун покрутил головой, разминая затекшие мышцы шеи.

– В такое время?

Он протер глаза. В душном, влажном воздухе его кожа была обильно покрыта потом, блестевшим, словно машинное масло.

Наконец Шайам увидел вдалеке свет фар. Перекрывая рев работающего на предельных оборотах двигателя, звучали раскаты пьяного смеха.

– Опять эти деревенские оболтусы перепились, – с отвращением проворчал Арджун.

Шайам, напротив, был рад всему, что нарушало однообразную скуку. Последние семь суток он дежурил в ночную смену на контрольно-пропускном посту Кандар, и служба здесь была не сахар. Естественно, командир с каменным лицом долго распространялся о том, какое важное, жизненно необходимое значение имеет эта задача. Блокпост Кандар перекрывал дорогу на въезде в Каменный дворец, где сейчас проходило какое-то тайное заседание правительства. Поэтому были предприняты беспрецедентные меры безопасности. Эта дорога – единственная, связывающая дворец с северными районами, захваченными повстанцами. Однако партизанам из Фронта освобождения Кагамы известно обо всех блокпостах, и они стараются держаться от них подальше. Как и местные жители: почти половина населения провинции, зажатой между правительственными войсками и отрядами мятежников, бежала от войны. А у тех крестьян, что остались в Кенне, денег нет, из чего следует, что часовым на блокпостах нечего рассчитывать на «чаевые». Здесь совершенно ничего не происходит, и бумажник Шайама остается тощим. Неужели он так сильно грешил в прошлой жизни?

В темноте показался грузовичок. В кабине два голых по пояс парня; крыша опущена. Один из парней, встав во весь рост, принялся с веселыми криками поливать

себя пивом из банки. Грузовичок – судя по всему, груженный куракканом, корнеплодами, выращенными каким-нибудь бедняком-крестьянином, – вошел в крутой поворот на восьмидесяти милях в час, сколько можно было выжать из старенького мотора. Оглушительно гремела американская рок-музыка, передаваемая одной из мощных средневолновых радиостанций острова.

Ночь огласилась громкими воплями и смехом. «Словно парочка перепившихся гиен», – презрительно сплюнул Шайам. Молодые ребята, не имеющие ни гроша за душой, решили повеселиться: одуревшим от алкоголя и наркотиков, сейчас им нет дела ни до чего на свете. Но утром наступит тяжелое похмелье. Несколько дней назад, когда тоже произошло нечто подобное, пристыженные родители молодых шалопаев ходили извиняться к владельцу грузовика. Машину ему вернули вместе с несколькими бушелями кураккана в качестве компенсации за возможный ущерб. Ну а парни – те долгое время не могли сидеть даже на мягком сиденье автомобиля!

Взяв винтовку, Шайам вышел на дорогу. Но грузовичок несся вперед, и он отступил в сторону. Глупости никому не нужны. Эти ребята пьяны до полусмерти.

Банка с пивом, кувыркаясь в воздухе, с глухим стуком упала на землю. Судя по звуку, полная.

Грузовичок, визжа тормозами, обогнул первый забор из колючей проволоки, затем второй и понесся вперед.

– Да разорвет их на части Шива! – выругался Арджун. Он почесал короткими крючковатыми пальцами густые черные волосы. – Передавать об этих ребятах по рации на следующий блокпост смысла нет. Их и так за несколько миль слышно.

– А что мы могли сделать? – спросил Шайам.

Они не относились к дорожной полиции, и правила не разрешали им открывать огонь по машине, проехавшей блокпост без остановки.

– Это крестьяне. Деревенские мальчишки.

– Слушай, – возмутился Шайам, – я сам из крестьян.

Он провел рукой по полоске, пришитой над карманом форменной рубашки. На ней были написаны три буквы: «АРА» – «Армия республики Анура».

– Но ведь на коже это у меня не выжжено, правда? – продолжал Шайам. – Как только мои два года кончатся, я вернусь в свою деревню.

– Это ты сейчас так говоришь. Мой дядя учился в колледже; он уже десять лет работает в министерстве. Так вот, получает он вдвое меньше нашего.

– Ты хочешь сказать, что жалованье тебе платят не зря, – язвительно заметил Шайам.

– Я только говорю, что надо хвататься за любую возможность, которую предлагает жизнь. – Арджун ткнул пальцем в упавшую на обочину дороги банку. – Если судить по звуку, в ней еще осталось пиво. Вот что я имел в виду. Отличное угощение, дружище.

– Арджун, – возразил Шайам, – ты не забыл, нас ведь двое на дежурстве, правда?

– Не беспокойся, дружище, – усмехнулся Арджун. – Я с тобой поделюсь.

Когда грузовичок отъехал от блокпоста на полмили, водитель убрал ногу с педали газа. Парень, стоявший в кабине, вытер лицо полотенцем и, натянув черную футболку, опустился на сиденье. В воздухе висел отвратительный запах пива. Молодые партизаны молча переглянулись.

Между ними на низенькой скамейке сидел мужчина в летах. Его черные кудри, мокрые от пота, прилипли ко лбу; усы блестели в ярком свете луны. Когда грузовичок проносился мимо блокпоста, офицер ФОКа [1] лежал, распластавшись на полу. Сейчас он достал рацию, старую, но безотказную, и, нажав клавишу передачи, быстро произнес слова команды.