Директор

Файндер Джозеф

– Разумеется, – с некоторым сомнением в голосе произнес Сандквист. – Вам известно, что вашему сыну три дня запрещено появляться в школе? Дело в том, что его поймали с зажженной сигаретой во рту.

– Помню, раньше у вас была курилка.

– Больше курилки нет. В школе и на школьной территории курение категорически запрещено. Это известно всем.

– Разумеется, я против того, чтобы Лукас курил, – вставил Ник.

– Если его поймают еще раз, он будет исключен из школы.

– Но он же еще ребенок! И недавно у него погибла

мать.

– Насколько хорошо вы знаете своего сына? – пристально взглянув на Ника, спросил Сандквист.

– В каком смысле – «насколько хорошо»? Это же мой сын! Кто может знать его лучше меня?!

– Я не хочу нагнетать страсти, но и сидеть со сложенными руками мы тоже не будем. Сегодня я разговаривал с нашим школьным психиатром. С его точки зрения, здесь дело не только в табаке. В этой связи вы должны знать, что мы имеем право обыскать шкафчик вашего сына и сделать это без предупреждения и в присутствии полиции.

– При чем тут полиция?

– Если мы найдем наркотики, полиция заведет на вашего сына уголовное дело. Нынче такой порядок. Я считал своим долгом предупредить вас об этом. Наш психиатр очень озабочен Лукасом. У него больше проблем, чем вам кажется, и не знаю, отдаете ли вы себе отчет в том, что ваш сын совсем не похож на вас.

– Не каждому же быть хоккеистом!

– Я не об этом, – сказал Сандквист, но не стал вдаваться в подробности и еще раз покосился на бумагу у себя на столе. – Кроме того, у Лукаса резко понизилась успеваемость. Раньше он учился только на отлично, а сейчас его учеба ни в какие рамки не лезет. Он же ничего не учит. Вы понимаете, что из этого вытекает?

– Понимаю, – сказал Ник. – Ему надо помочь.

– Правильно, – поджав губы, пробормотал Сандквист. – И мы ему помогаем.

У Ника сложилось впечатление, что директор школы оценивает его отцовские способности и уже занес перо над журналом, чтобы влепить туда неуд.

– Не понимаю, что это за помощь, не пускать мальчика в школу или вообще исключать его из нее, – сказал Ник и тут же задумался над тем, сколько раз такие слова уже звучали в этом кабинете.

– У нас такие правила, – сказал Сандквист и, прищурившись, откинулся на спинку кресла. – В нашей школе учится полторы тысячи детей, и мы должны защищать их интересы.

Ник набрал побольше воздуха в грудь.

– Смерть матери оказалась для Люка страшным ударом. Я понимаю, что ему сейчас очень тяжело, и всеми силами стараюсь ему помочь, но у меня складывается впечатление, что он связался с компанией, которая на него плохо влияет.

– Можно смотреть на этот вопрос с такого бока, – с каменным лицом заявил Сандквист, – а можно и с другого.

– В каком смысле? – пробормотал Ник.

– А в том, что это ваш сын может дурно влиять на других детей.

– Люк?

– Что? – Люк ответил немедленно, потому что Ник пригрозил сыну отобрать у него мобильный телефон, если он не будет отвечать

на звонки отца.

– Где ты?

– Дома. А что?

– Что у тебя произошло в школе?

– О чем ты?

– О чем я? Догадайся. Меня вызвал к себе ваш директор.

– Ну и что он тебе сказал?

– Не валяй дурака! – Ник старался не заводиться, но разговоры с сыном все больше и больше напоминали ему попытки тушения пожара бензином из канистры. – Ты курил, и тебя поймали. И не важно, что я сам думаю о курении, важно, что об этом думают в школе, а тебя исключили из нее на три дня.

– Ну и что! Подумаешь!

– Как это «подумаешь»?!

– А вот так! – чуть дрогнувшим голосом заявил Лукас. – Дерьмо собачье эта ваша школа!

В этот момент на дисплее мобильного телефона у Ника появилось текстовое сообщение от секретарши: «Начинается заседание компенсационной комиссии. Не забыли?»

– Люк, я очень на тебя рассердился, – сказал Ник. – Мы с тобой еще об этом поговорим!

С этими словами Ник серьезно задумался о том, какой может быть прок от всех этих разговоров.

– И вот еще что, Люк!..

Но Люк уже выключил телефон.

14

Не успела Одри устроиться у себя за письменным столом, как к ней тут же подошел Багби. В одной руке у него была чашка с кофе, а в другой – пачка каких-то бумаг. Вид у него был вполне довольный.

– Ну что? – спросил он. – В психушке тебе, конечно, тут же выложили всю подноготную этого психа? Или как?

Теперь Одри поняла, чем Багби доволен. Он злорадствовал. Всем своим видом он показывал Одри, что заранее знал о том, что в больнице ей ничего не скажут, и нечего тратить на это время. Латона точно так же смотрела на своих мальчишек, когда их непослушание влекло за собой наказание.

– Врач рассказал мне много ценного о связи шизофрении и насилия, – ответила Одри.

– Все это ты прочла бы в любом учебнике… А о Стадлере он, конечно, отказался говорить? Мол, врачебная тайна и все такое прочее?

– Наверняка можно каким-то другим способом докопаться до результатов лечения Стадлера! – Одри просто не могла заставить себя признаться Рою Багби в том, что на этот раз он прав.

– А что бы сделал на твоем месте Иисус Христос, Одри? Попытался бы получить ордер на обыск?

Игнорируя шуточку Багби, Одри ответила:

– От ордера на обыск будет мало прока. Ну узнаем мы, когда его госпитализировали, когда выписали. Его медицинскую карту нам все равно не покажут…

– Кстати, об ордерах! – Багби помахал перед носом у Одри бумагами, которые держал в руке. – Почему ты не сказала мне о том, что затребовала списки телефонных звонков начальника службы безопасности «Стрэттона»?

– Неужели уже пришли результаты?

– А зачем они тебе?

Багби наверняка увидел их возле факса или в ящике, куда клали все поступающие для Одри бумаги.