Дисбат
Шрифт:
Не вызывало никаких сомнений, что все они мертвы и причиной смерти является потеря крови. Лица мертвецов напоминали алебастр, и только в некоторых местах – на висках, на шее, за ушами – виднелись багровые пятна, следы укусов, повредивших крупные сосуды.
Тут же валялся и рыжий петух, тоже обескровленный. С ним, похоже, церемониться не стали и просто оторвали голову.
Все говорило о том, что трагедия случилась совсем недавно, в самый канун рассвета.
Из ноздри ближайшего к Синякову покойника, того самого, что, заснув на посту, стал невольным виновником гибели маленького гарнизона, выползла жирная серая
От этого зрелища Синякова едва не вывернуло наизнанку, но, к счастью, его желудок давно был пуст.
Нужно было немедленно уходить подальше от этого страшного места, однако он через силу заставил себя осмотреть трупы. Димки среди них не обнаружилось. Но у каждого из этих наголо стриженных, худющих, давно не умывавшихся пацанов были свои отцы и свои матери, продолжавшие видеть их во сне и регулярно писавшие письма в никуда…
Спускаясь с холма, Синякову следовало бы принять влево и стороной обойти чахлые заросли ивы, но он попер напрямик и получил то, чего благодаря своей неосторожности давно заслуживал – мешок на голову.
Все произошло так неожиданно и так быстро, что Синяков приступил к сопротивлению лишь тогда, когда его ногами вперед уже волокли по земле. Этим он добился только нескольких хороших пинков по ребрам.
Неизвестным оставалось, к кому именно он попал в плен, к бесам или к людям, однако то, что его не прикончили сразу, было уже хорошим признаком.
Существа, тащившие его, в своих речах были крайне сдержанны, а если и обменивались репликами, то смысл их до Синякова почти не доходил. Однажды, например, чей-то голос озабоченно произнес: «Цинк! Дави маяк!» [2] , на что кто-то другой спокойно ответил: «Не елозь очком. Пока все кучеряво» [3] .
2
»Осторожней! Надо бы сориентироваться!» (жарг.)
3
»Не трусь. Пока все хорошо» (жарг.).
Однажды Синяков завел было привычную бодягу о своей человеческой сущности, но, получив по голове, счел за лучшее помолчать.
Путешествие закончилось тем, что мешок с Синяковым сбросили в какую-то яму, на дне которой уже копошилось немало ограниченных в подвижности тел и стоял гул голосов, сравнимый, пожалуй, только со стенаниями грешников, ожидающих допроса и суда у врат адского трибунала.
Дело принимало весьма и весьма неприятный оборот. То, что призошло с Синяковым, на проделки бесов совсем не походило, а значит, он опять очутился во власти людей – существ, имевших огромный опыт уничтожения своих ни в чем не повинных собратьев.
Пленники между тем несли всякую околесицу. Если одни клятвенно доказывали свое человеческое происхождение, то другие, наоборот, гордо заявляли о принадлежности к бесовскому племени и обещали обидчикам все мыслимые и немыслимые кары. Были и такие, которых создавшаяся ситуация откровенно забавляла. За свою неистребимую сущность они ничуть не опасались, а на временную материальную оболочку
В этой нездоровой обстановке Синяков счел за лучшее пока помалкивать и дожидаться дальнейшего развития событий.
Составить какое-нибудь представление о том, что происходит за пределами ямы, было практически невозможно – голоса людей терялись среди гомона плененных бесов. Несколько раз Синяков предпринимал попытку освободиться, но не добился никакого успеха – горловина мешка была затянута очень туго, а иголка против плотной ткани оказалась орудием совершенно никудышным.
Внезапно что-то тяжелое и, как показалось Синякову, крючковатое вонзилось в мешок, пребольно задев его плечо. Затем мешок поволокли куда-то, но сверху раздался зычный протестующий голос:
– Это свежий! Пусть полежит пока! Давай кого-нибудь из вчерашних!
Предмет, едва не искалечивший Синякова, с треском выдрали из мешка. В оставшуюся после этого дырку он увидел спину удаляющегося солдата. В руке тот держал железную «кошку» о четырех лапах, которой обычно выуживают из колодцев оборвавшиеся ведра. Отыскав более подходящий, по его мнению, мешок, солдат прицепил к нему «кошку», после чего оба – и солдат, и мешок – исчезли из поля зрения Синякова.
Спустя несколько минут наверху грохнул взрыв. Бесы сразу приумолкли, и в наступившей тишине прозвучали слова, сказанные усталым, совершенно обыденным голосом:
– Пиши с новой строки… Граната наступательная эргэдэ-пять… Объект испытания аналогичен предыдущему…
– Я бы так не сказал, – возразил другой голос, молодой и звонкий. – По-моему, это класс «гэ».
– Пиши «гэ», какая разница, – усталый голос был странно знаком Синякову… – Результат испытаний сомнительный.
– Так и писать?
– Напиши: отрицательный… Объект испытаний сохраняет видимые признаки жизнеспособности… Давайте следующего.
Метко брошенная «кошка» уволокла наверх очередного упакованного в мешок беса, и вскоре опять раздался взрыв, но на этот раз посильнее. Голос, показавшийся Синякову знакомым, вновь принялся диктовать:
– С новой строки… И порядковые номера не забывай ставить… Граната оборонительная эф-один. Объект испытаний класса «дэ». Согласен?
– Согласен, – отозвался молодой голос.
– Результаты испытаний можно считать положительными.
– Еще бы! Одни клочья остались.
– Если все оформил, подавай следующего.
«Кошка» со свистом полетела в яму, но тут наверху произошел какой-то переполох.
– Шестой пост передушили! – с трудом переводя дух, выкрикнул кто-то.
– Всех? – ахнули сразу несколько голосов.
– Всех! Начисто!
– Как же они так проглядели?
– Одурманили их! Чары навели! Мы там час назад одного гада выловили! Где он?
– Да вон… сверху лежит.
– Подавай его сюда! Зубами разорву! Наизнанку выверну! Что вы сейчас испытывать должны?
– Огнемет.
– Не годится. От огня он сразу окочурится. Пусть помучается сначала.
– Да это же бес, а не человек! Их никакой болью не проймешь.
– Все равно тащите сюда этого гада!
Синяков, уже догадавшийся, что речь идет именно о нем, сейчас дорого заплатил бы за то, чтобы вновь оказаться в пивной среди бесов. Уж лучше пожертвовать лишнюю кружку собственной крови, чем принимать мученическую смерть от рук своих соплеменников.