Дитя Бунта
Шрифт:
Полковник (приоделся хоть куда, впору самому работать вывеской!) заметил, в очередной раз выказав удивительную способность настраиваться на те же мысли, что и я сама:
— Подобные бедствия любят частные медицинские и фармацевтические корпорации!.. Чем больше пострадавших — тем выгоднее с точки зрения затрат на лечение. В таких случаях за все платит государство — за тех, кто не имеет дорогой медицинской страховки, и страховые компании — за тех, кто обзавелся не слабым таким полисом, куда включен пункт об устранении ущерба здоровью, нанесенного очередным детищем Сопряжения…
Больше мы ни о чем не разговаривали. Я чувствовала, как опять начинают
Все, приехали. Я помню, дроу не выносят, когда дама выскакивает из машины, не дождавшись открытия двери, да к тому же, Оустилл сделал мне внушение, когда увозил с гауптвахты. С каким удовольствием я бы даже осталась наедине с волкодавом, наглаживать ему мохнатое пузо или вычесывать шерсть!.. Этот плюшевый монстр при каждом удобном моменте подходил, чтобы приласкаться, положить мне голову на колени, тыкать своим холодным носом в лицо. Конечно, я же не трясу его за ошейник и не ругаюсь, как некоторые!
Но — нет. Надо идти.
Я смотрела прямо перед собой, не видя ничего и никого вокруг. Собственно, внушительную часть обзора заслоняла широкая спина моего спутника, за которым я и топала в качестве то ли трофея, то ли вывески тщеславия. Здесь много народу. Разумеется, никто из этих эльфов в смокингах или эльфиек в шикарных нарядах не пялился на меня в открытую, но я как будто чувствовала (или воображала себе?), что меня буквально пронзают взгляды. Не исключено, что во многих могла быть неприязнь в разной степени: от раздражения до ненависти…
Что-то оказалось у меня в руке: я машинально взяла предложенный бокал с шампанским, но так и несла, не пригубив. Оустилл говорил мне ранее о нюансах темно-эльфийской культуры, но факт остается фактом… Меня предъявили эльфам, как игрушку полковника, не опасную более ни в какой мере — никогда и никому.
В роскошных залах огромной оранжереи было достаточно воздуха, но мне как будто его недоставало.
Неожиданно произошло то, чему я не просто удивилась, а даже растерялась.
Палач Оустилл притормозил, и… вот уже я держу его под руку, идя рядом?! А ведь нюансы высшего света у эльфов таковы, что установленные тысячелетиями и неписаные правила нарушать не просто нельзя! Сделавший это становится аутсайдером. И если минуту назад на полковника смотрели благосклонно (как же, разобрался с мятежниками, какой молодец), то теперь, когда он вел свою наложницу под ручку, что-то шепча на ушко (утверждая, что это сделано сугубо для контроля за степенью моего опьянения), благосклонные взгляды представителей высшей касты превратятся в чистый, ничем не разбавленный яд.
Разумеется, Оустилл это знал, но… все-таки сделал то, что сделал, за что я была ему дико признательна, ибо вновь обрела способность дышать с легкостью и частично воспринимать происходящее вокруг.
В конце концов, я выдержу вечер в браслетах и ошейнике, раз уж милорд Киган Оустилл решил поступиться своей репутацией!
Я не успела завершить благодарную фразу, ибо не замедлил появиться первый ядовитый взгляд. И для меня он стоил он многих других, потому что принадлежал не кому-нибудь, а Дэю.
Кроме непередаваемо жуткого взгляда, необходимо было отметить еще две детали…
Первое:
В свою крохотную студию звукозаписи Дэй пригласил всех, кого считал достойным «Великих Похорон занудства» — так он называл предстоящую церемонию. Приглашенных лиц было много, так что все мы кое-как впихнулись в только что отремонтированное помещение, где с трудом разместилась даже необходимая аппаратура, а не то, что гости и сочувствующие!
Здесь присутствовали члены музыкальной группы Дэя со своими девушками (у барабанщика, Лонана, их было штук шесть, и они никак не могли определиться, кто из них стоит в списке первой), всякие друзья-приятели и подруги, лже-продюсеры, парочка журналистов из малобюджетных изданий. Эльфы, люди, полукровки, и — никого старше тридцати лет. В круговороте веселых лиц, шума, дружеской ругани, тисканья девчонок, запаха эйфоризанта и кое-чего позабористее, всем нам казалось, что тут собралась если не семья, то единомышленники, которым интересно и приятно вместе.
— А что скажет папочка, Дэй? — со смехом спросила стриженная «под ноль» Темная эльфийка, раскуривая новую сигарету с Ildaite и передавая по кругу.
— Папочка утрется. Я не стану протирать штаны по офисам, хочу жить своей жизнью! — упрямо фыркнул Дэй, затянутый в рокерские кожаные штаны и «косуху».
Как раз в этот момент он разбрызгивал какую-то горючую жидкость по куче одежды, в верхнем слое которой хорошо угадывался смокинг. Куча была свалена в жутком корыте, названном бывшим обладателем смокинга «антикварной чугунной ванной»
— Ну что, кто хочет подпалить эту кучу благопристойного-остойного шмотья?! Веселее, ребята!
Желающих нашлось много, и из-за толчеи и баловства с огнем мы едва не спалили студию звукозаписи, а кое-кто получил легкие ожоги.
Часа через три, когда веселье улеглось, пепел и остатки паленых тряпок вынесли в пакетах для мусора, эйфоризант, каннабиноиды и пиво закончились, а самые стойкие любители вечеринок разбежались по домам, мы с Дэем остались одни.
Я сидела у него на коленях, зарывшись лицом в белые волосы, пахнущие дымом.
— Дэйель…
Музыкант встрепенулся и начал щекотать мою шею поцелуями до тех пор, пока не довел до икоты, вызванной безудержным смехом.
— Называй меня Дэй, Maidin Shamhraidh. От Дэйеля меня тошнит. Послушный мальчик в дорогом костюме, который должен принять на себя кучу семейного дерьма в виде бизнеса — обезличенного, холодного… Пока здесь только Дэй — и пусть так и останется дальше.
— А твои родители… Почему не заведут второго ребенка?
— Мать не хочет раздуваться, как шар. — Скривил губы Дэй. — Ее собственные слова! У отца есть любовницы, а мать ходит трахаться в эльфийский клуб. Никто из моих дорогих родителей не захочет менять образ жизни ради второго ребенка… Иногда я завидую вам, людям. Вы же смертны, и нет времени тратить жизнь на всякую… Ну, ты понимаешь.