Дитя бури
Шрифт:
Вернувшись к своим фургонам после этой трагикомической сцены со стариком Умбези, я узнал, что Садуко и его воины уже выступили по направлению к королевской резиденции Нодвенгу. Садуко, однако, надеялся, как мне передавали, что я отправлюсь вслед за ним, чтобы представить отчет об уничтожении амакобов. Поразмыслив немного, я решил это сделать, движимый любопытством узнать, что выйдет из всей этой истории.
После длительного путешествия, не ознаменовавшегося никаким особенно интересным приключением, я прибыл, наконец, в Нодвенгу и расположился лагерем в месте, указанном ожидавшим меня, на некотором расстоянии от города,
– Привет тебе, Макумазан! – сказал он. – Ну как амакобы? Я вижу, они не убили тебя.
– Нет, – ответил я, угощая его табаком. – Они не совсем убили меня, потому что я здесь. Что тебе угодно от меня?
– О Макумазан, король хочет только знать, остались ли у тебя маленькие шарики в коробке, которую я тебе вернул. Он хотел бы проглотить один шарик.
Я подал ему всю коробку, но он не взял ее, сказав, что король желает принять ее лично от меня. Тогда я понял, что это был просто предлог, и спросил, когда Панде угодно будет принять меня. Он ответил, что король ждет меня немедленно.
Таким образом, мы с ним отправились, и через час я стоял или, вернее, сидел перед королем.
Подобно всем членам его семьи, король был огромных размеров, но в противоположность Чаке и другим братьям, выражение лица его было доброе. Я поклонился ему, приподняв фуражку, и занял место на деревянном табурете, приготовленном для меня около большой хижины, в тени которой сидел король, окруженный оградой.
– Привет тебе, Макумазан, – сказал он. – Я рад видеть тебя живым и невредимым. Я слышал, что с тех пор, как мы виделись, ты испытал опасное приключение.
– Да, король, – ответил я, – но какое приключение имеешь ты в виду? Приключение ли с буйволом, когда Садуко помог мне, или приключение с амакобами, когда я помог Садуко?
– Последнее, Макумазан, и я желаю подробно услышать о нем. Мы были с ним совсем одни, так как он приказал своим советникам удалиться, и я рассказал ему всю историю.
– Ты умен, как павиан, Макумазан, – сказал он, когда я кончил. – Это было хитро придумано: устроить ловушку для Бангу и его амакобов и заманить их в нее их собственным скотом. Но мне сказали, что ты отказался от своей доли этого скота. Почему сделал ты это, Макумазан?
Я повторил Панде мои соображения, которые я уже изложил раньше.
– Каждый ищет величия своим собственным путем, – сказал он, – и, может быть, твой путь лучше нашего. Белые люди или некоторые из них идут одной дорогой, а черные – другой. Обе дороги кончаются в одном месте, и никто не узнает, какая дорога правильная, пока путь не будет пройден. Но то, что ты потерял, выиграл Садуко и его племя. Он мудрый, этот Садуко, потому что он умеет выбирать своих друзей, и его мудрость принесла ему победу и богатство. Но тебе, Макумазан, твоя мудрость не принесла ничего, кроме почета, а если человек питается только почетом, то он отощает.
– Я люблю быть тощим, Панда, – спокойно ответил я.
– Да, да, я понимаю, – возразил Панда, который, как большинство туземцев, быстро схватывал смысл, – и я тоже люблю людей, которые тощают от такой пиши,
При этих несколько необычных комплиментах я поклонился и почувствовал, как даже сквозь загар немного покраснел. Но я ничего не ответил, и Панда тоже некоторое время молчал. Затем он крикнул гонцу позвать своих сыновей Сетевайо и Умбелази и приказал Садуко, сыну Мативани, ожидать поблизости, в случае если он захочет с ним говорить.
Несколькими минутами позже появились оба королевича. Я с интересом ждал их прихода, так как это были виднейшие люди в стране и народ уже горячо обсуждал, кто из них будет престолонаследником.
Оба они были на вид одного возраста (трудно бывает точно определить года зулусов), и оба они были статные молодые люди. Выражение лица Сетевайо было, однако, более суровое. Говорили, что он походил на своего дядю, лютого и зверского Чаку, а я нашел в нем сходство с другим его дядей, с Дингааном, с которым я был очень хорошо знаком в юности. У него был тот же мрачный взгляд и надменный вид. И когда он сердился, он так же сжимал рот, выражая беспощадную непреклонность.
О Умбелази я не могу говорить без восторга. Как Мамина была самой красивой женщиной, какую я когда-либо видел в стране зулусов, так Умбелази был самым красивым мужчиной. Зулусы прозвали его Умбелази Прекрасный, и немудрено. Начать с того, что он был, по крайней мере, на три дюйма выше самого высокого зулуса – за четверть мили я узнавал его по росту – и ширина его груди была пропорциональна его росту. Затем он был великолепно сложен и сильные, красивые конечности кончались, как у Садуко, маленькими кистями и ступнями. Лицо было открытое, черты лица правильные, цвет кожи светлее, чем у Сетевайо, а глаза, всегда улыбавшиеся, были большие и темные.
Прежде чем они прошли во внутреннюю изгородь, можно было заметить, что отношения между братьями были не из лучших.
229
Каждый из них старался первым пройти через калитку, чтобы показать этим свое право на престолонаследство. Результат был несколько комичен, потому что они застряли в калитке. Но здесь сказался больший вес Умбелази, и, пустив в ход силу, он вдавил брата в тростниковую изгородь и на один шаг опередил его.
– Ты становишься слишком жирным, брат мой, – сказал Сетевайо, нахмурясь. – Если бы у меня в руке было копье, то ты был бы ранен.
– Я знаю это, брат мой, – ответил с добродушным смехом Умбелази, – но я знаю также, что никто не смеет являться вооруженным перед королем. Иначе я пропустил бы тебя вперед.
При этом намеке Умбелази, сказанном, правда, в виде шутки, что он не рискнул бы пройти спиной к вооруженному брату, Панда беспокойно заерзал, а Сетевайо еще более зловеще нахмурился. Однако они не обменялись больше словами, а, подойдя к отцу бок о бок, приветствовали его, подняв руки.
– Привет вам, дети мои, – сказал Панда и, предвидя ссору, кому занять почетное место по правую его руку, поспешно прибавил: – Садитесь оба передо мною, а ты, Макумазан, сядь по правую руку от меня. Я сегодня немного туг на правое ухо.