Дитя эльфа
Шрифт:
Глава 12
Кьяран
Спасибо тебе, брат Колин, за добрые слова и за присланное вино. Я отдал его в аббатский винный погреб, и отец Джозеф был очень благодарен. Слава Господу, я в порядке, хотя меня все еще беспокоят смущающие меня видения и мечты. Мои знания прусского языка сильно расширились, и я пребываю в благоговейном трепете перед библиотекой аббатства, ее драгоценными и святыми книгами. Они накопили великолепное собрание религиозных трудов, и, думаю, они очень разборчивы в том, с кем следует делиться этим богатством.
Ну
Брат Синестус Тор Колину, Апрель 1770 года.
Проснувшись в воскресенье, я долго лежала в кровати, пока мысли в моей голове не прояснилась. Я задумалась, чем занимались мои родители, и были ли они на церковной службе даже в морском круизе. Ну конечно, да. Интересно, нашла ли Мэри-Кей католическую церковь где-нибудь неподалеку от их горнолыжного курорта. С тех пор как я открыла для себя Викку, моя сестра в отместку стала еще больше преданна католицизму.
– Может, мне сходить в церковь, – произнесла я вслух.
Дагда сидел на кухонном столе, где ему находиться не позволялось, и мыл переднюю лапу. Он повернул ко мне свою серую мордочку и посмотрел на меня своими большими зелеными глазами.
– Я просто чувствую, что мне нужно туда сходить, – сказала я ему, а затем пошла наверх одеваться.
Моя семья ходила в собор Святой Марии сколько я себя помнила. Это как присутствие на семейном собрании. Мне пришлось поболтать с пятью прихожанами, прежде чем спокойно сесть на свое место.
Что мне нравилось в католицизме, так это то, что он может успокаивать. Он создает правила, по которым ты должен жить. В Викке все свободно: ты сам делаешь свой выбор между добром и злом, решаешь, как жить собственной жизнью, как славить Богиню и Бога, как отмечать праздники. Нет ничего однозначного, не существует абсолютной истины. Вот почему собственное знание было так важно, ведь каждая ведьма должна сама решить это для себя. Так как я видела Викку, она была основана на личном выборе и вере и в меньшей степени на следовании правилам.
Тем не менее, со свободой приходит ответственность, а также появляется больше шансов где-то напортачить.
Сегодня, сидя в храме на скамье, опускаясь на колени и вставая почти автоматически, произнося слова молитвы и напевая гимны, я смогла заметить кое-что общее в Викке и католичестве. И у того, и у другого есть дни, когда нужно соблюдать некоторые правила, схожие праздники, которые определяются годовым циклом. Некоторые викканские саббаты и католические праздники совпадают, например, Пасха, которая приходится на одно время в обеих религиях, только в Викке мы называем ее Остарой. Оба праздника восхваляют возрождение и используют одинаковые символы: ягнята, кролики, лилии, яйца.
В обеих религиях используются особенные предметы и символы: святая чаша, ладан, молитва/медитация, особое облачение, свечи, музыка, цветы.
Для меня это была связь, что делала легче переход из одного в другое. Я не полностью оставила католичество – на самом деле, я понятия не имела, как это можно сделать после стольких лет. Но моя душа все больше и больше поворачивалась к Викке. И, казалось, с этой тропы я уже не смогу свернуть.
Друг за другом вышел хор, голоса певцов произносили один из моих любимых гимнов. Мимо прошел отец Томас, раскачивая кадило, за ним следовал прислужник с крестом и отец Бэйли. Когда люди на моей скамье начали выходить, я тоже стала в очередь.
Я чувствовала себя удовлетворенной,спокойной, кроме того, я была рада, что смогу сказать своим родителям, что присутствовала сегодня на
Я была почти у дверей, когда мой взгляд скользнул по кому-то, сидящему на последней лавке, ждущему своей очереди выйти. Затем мое сердце остановилось, дыхание задержалось в горле. Кьяран. Мой отец.
Он понял, что я узнала его. Поднявшись, он последовал за мною, когда я вышла из церкви, пройдя через высокие, тяжелые резные деревянные двери. Мое сердце снова забилось и почти больно стукало в груди. Это была родственная душа моей матери: единственный человек, кому было предначертано любить ее и быть ею любимым. И они любили друг друга, любили до безумия. Но он уже был женат; а Мейв не смогла остаться с ним, и он убил ее.
Убил ее. Страх ледяным острием пронзил мой живот. Кьяран мог убить и меня, жаждая мою силу, желая использовать ее, чтобы сделать Эмирант сильнее. Я была совершенно уверена в том, что я умру от его руки, пока он не понял, кем я была, и дал Хантеру возможность освободить меня и переправить в надежное место. Сейчас же мы встретились вновь. Чего мне было ожидать? Неужели мне должно быть страшно? Как у нас вообще может состояться нормальный разговор?
Когда я вышла из церкви, солнечный свет резанул мне глаза и показался мне грубым после полумрака церкви. Я улыбнулась и кивнула на прощание нескольким людям, затем свернула налево и обошла церковь, оказавшись в маленьком, по-зимнему унылом саду. Кьяран следовал за мной, отставая на несколько шагов. Когда мы отошли на достаточное расстояние от всех остальных, я повернулась к нему. Мои глаза впились в него, стараясь увидеть человека, который почти убил меня в Нью-Йорке – а затем помог спасти мою жизнь. Наши глаза были одинаковы; его волосы были темнее и отливали серебром. Он был красив, и ему едва можно было дать больше сорока лет.
– Мой сын связался со мной, – сказал он с ритмичным акцентом, его глубокий, мелодичный голос проник мне в кровь подобно кленовому сиропу. – Он сказал, что был здесь с тобой. Я подумал, что он, может быть, связался со мною по твоей просьбе.
–Да, – сказала я, стараясь сохранять смелость. – Это так. Я встретила Киллиана в Нью-Йорке, я поняла, что он мой сводный брат, и у меня нет других родственников, кроме твоих детей; по крайней мере, кровных родственников. – Мери-Кей, пожалуйста, прости меня еще раз. – Я попросила его позвать тебя. Решила, что хочу узнать тебя, ведь ты мой настоящий отец. – Все это было правдой, в большей или меньшей степени. Очень осторожно я закрыла свой разум от него, чтобы он не смог проникнуть в мое сознание и создала дымок невинности и простодушия. Его взгляд, рассматривающий меня, был остр, как змеиные зубы.
– Да, – произнес он минуту спустя. – Ты моя дочь, о чьем существовании я не знал. Моя младшая. Дочь Мейв. Цвет твоих глаз и волос такой же, как и у меня, но у тебя ее рот, такая же кожа, рост и субтильность. Хотел бы я знать, почему она не сказала мне о тебе?
– Потому что она боялась тебя, – ответила я, пытаясь сдержать гнев, что просачивался в мой голос. – Ты угрожал ей. Ты был женат и не мог быть с ней. – Ты убил ее. – Она хотела защитить меня.
Кьяран огляделся вокруг.
– Тут есть какое-то место, куда мы могли бы пойти?
Я задумалась на мгновение.
– Да.
Чайная «Клевер» на маленькой улочке, примыкавшей к главной, открылась позапрошлой зимой. В городе это было единственное заведение, столь похожее на английский чайный магазинчик, и эта обстановка казалась весьма соответствующей. Кроме того, там было многолюдно и безопасно. Я все еще не была уверена в том, чего следует ожидать от Кьярана. Когда мы сделали заказ и сели за маленький столик рядом с окном, я снова ощутила на себе его острый взгляд.