Дитя Феникса. Часть 1

Эрскин Барбара

Будто во сне она обнаружила, что оказалась в воде. Ее платье исчезло. Она была голой, но теплая вода согревала. Девочка почувствовала, что вода, как шелк, ласкает ее тело. Затем она оказалась на торфяном берегу среди деревьев, паря в воздухе, и ноги ее не касались земли. Она летела над водопадом, над зарослями мокрого чертополоха, прежде чем снова оказаться среди деревьев. Она стояла, прислонившись спиной к старому дубу. Его листва напоминала прикосновения мягкого бархата к ее нежной коже. Она не могла двигаться; ноги не слушались ее. Деревья обнимали Элейн

своими ветвями; глаза ее были полны лунного света.

Затем она увидела мужчину прямо перед собой, такого же обнаженного, как и она сама. Он принес воды, набранной из водопада, в деревянном кубке. Он поднял его к луне, затем, опустив в воду руки, стал чертить тайные знаки над головой, маленькой, неразвитой еще грудью, животом и слегка, еле касаясь девочки, между ее ног.

Затем он ушел. Элейн осталась одна. Она пыталась двинуться, однако деревья держали ее мертвой хваткой. Лунный свет наполнял ее глаза, и она видела, как весело танцуют над водопадом лесные боги; их тела были до пояса укрыты водяной пылью.

VII

– Элейн, проснись ради всего святого. Вставай! – Лунед с силой трясла подругу за плечи. – Вставай же, ну! Ронвен зовет тебя уже целый час!

Элейн открыла глаза. Она лежала в собственной кровати, в своей маленькой спальне, которую делила с Лунед. Ее подруга была уже полностью одета; солнце било в окно, и лучи по падали на пол.

– Ну давай же! – Лунед стянула с нее одеяло. – Ты разве забыла, что сегодня едешь кататься на Непобедимом?

Элейн медленно встала. Она все еще не отошла от сна: ее переполнял рев бушующей воды, и ноги ужасно замерзли.

Во сне она видела лица мужчин, женщин, детей – людей, которых она знала целую вечность. Ее заставили испытать ощущения, напоминавшие любовь и смерть, страх и кровь.

Перед ее глазами быстро менялись картины: смех и слезы; раскаты грома и удары молнии на фоне черного неба.

Как она попала домой? Элейн не помнила, как это было. Девочка высоко подняла руки и аккуратно стала убирать спутанные волосы с шеи; голова ее раскалывалась от боли.

Она стояла обнаженная перед открытым окном и любовалась вершинами Маес-и-Гаэр, на которых хорошо просматривались заросли папоротника под утренним солнышком, когда появилась Ронвен с зеленой льняной материей в руках.

– Элейн, что вы делаете? Вы хотите простудиться и умереть? – воскликнула женщина, испугавшись при виде того, что принцесса стояла голая. – Вот. Швеи сидели целую ночь, чтобы сшить вам это новое платье.

Платье очень помогло ей скоротать время, пока Элейн отсутствовала, помогло успокоить совесть Ронвен; за шитьем она вспомнила, как ужасно выглядела Элейн за день до этого перед своей матерью – запущенность была видна во всем.

Нежно потрепав девочку по голове, Ронвен надела на нее новое платье, аккуратно расправила юбки и завязала ленточку у принцессы на шее.

– Ничего ей не говори, – сказал тогда Эинион, держа еще не очнувшуюся Элейн на руках. – Утром она будет думать, что это был всего лишь сон. Боги отметили ее, и она принадлежит им, и в свой

час они призовут ее.

– Ты заставишь ее отца расторгнуть брак?

– Не бойся. Я поговорю с ним, когда она вырастет и подойдет время выбрать ей мужчину. – Эинион кивнул головой и улыбнулся. – Тогда она выберет, кого захочет, но из настоящих друидов. Она либо не будет принадлежать ни одному мужчине, либо принадлежать тому, на кого укажет богиня.

– Пусть она останется невинной! – взмолилась Ронвен.

– Девственность – это для дочерей Христа, леди Ронвен, но никак не для нас. Те, кто верит в древних богов, не имеют права распоряжаться собственным телом. – Старик пристально посмотрел на нее, затем его взгляд понемногу смягчился. – Если вы бережете свою невинность, леди Ронвен, ради потворства собственным страхам, это не значит, что надо желать того же и своей госпоже. Не желайте такой же участи этому ребенку!

Внеся в комнату почти бездыханное и холодное, как ледышка, тело девочки, Ронвен положила Элейн рядом с Лунед, чтобы принцесса могла согреться от тепла лежащей рядом подруги. Когда Ронвен взглянула на спящих девочек, Лунед обнимала Элейн; на глаза Ронвен навернулись слезы.

Утром Ронвен расчесывала непослушные волосы Элейн.

– Ты ведь знала, что он там будет, не так ли? – неодобрительно сказала та своей няне и отдернула голову из рук женщины, выпрямившись перед ней. – Ты знала, что он там, и все равно повела меня к нему! – Позади Элейн на кровати сидела Лунед, которая старательно натягивала чулки и очень удивилась такому пылу своей подруги. – Как ты могла! Я думала, что ты меня любишь, я думала, что небезразлична тебе. Ты предала меня!

Элейн надеялась, что в Абере она будет в безопасности, она не сомневалась, что Эинион не посмеет последовать за ней туда.

– Что он сделал со мной? – Девочка вскочила и оттолкнула Ронвен.

– Отдал богине!

– Отец Питер и епископ не одобрят этого.

Отец Питер был одним из капелланов замка Абер.

– Ты не должна говорить им об этом. Ты вообще никому не должна об этом рассказывать. Никогда.

Внезапно Ронвен осознала, что Лунед здесь и слушает их очень внимательно; няня обернулась к ней:

– И даже ты, Лунед. Никто не должен ни о чем знать. Никто.

– Что теперь со мной будет? – Элейн все еще не повернулась к Ронвен лицом. Стоя возле окна, она держалась обеими руками за холодный каменный подоконник, стараясь обуздать гнев, который вырывался наружу, и чувство страха перед будущим, перед неизвестностью. Она дрожала.

– Ты можешь остаться здесь, в Гвинеде. Когда ты станешь и взрослой, Эинион расскажет твоему отцу обо всем, что произошло, – сказала Ронвен спокойным и ровным голосом.

– И я смогу не уезжать отсюда и не жить с лордом Хантингтоном?

– Да!

«Да, и еще ты будешь отдана друидам, которые станут использовать твое тело для богослужения, для храма или как игрушку. О, великая богиня, правильно ли я поступаю? Может, она была бы счастливее, если бы вышла замуж за Хантингтона и жила бы далеко отсюда?»