Дитя Феникса. Часть 2

Эрскин Барбара

Ронвен посмотрела в ту сторону, где она видела в тени полога высокую мужскую фигуру, и заставила себя приблизиться к ложу. Оно было аккуратно убрано служанками, которые каждое утро расправляли простыни и покрывала, умело орудуя длинными палками, – только с их помощью можно было добраться до середины высоченной, необъятной кровати. Сверху на постель было наброшено небольшое, богато расшитое покрывало. Но друга Элейн, того самого, что посетил ее в ту незабываемую ночь, в комнате не было.

– Ты здесь? – громко, с запинкой выговорила она не совсем уверенным голосом. Потом помолчала, немного пугаясь, но все же с некоторым облегчением. Сама не понимая того, она надеялась, что в комнате никого нет. – Ты где? – Она снова помолчала, оглядываясь по сторонам. – Слушай, я на твоей стороне. Я знаю, как сильно ты

ее любил. Я всегда это знала. Она еще может родить тебе ребенка. – Старуха медленно опустилась на колени. – Я помогу тебе. Я исполню все, что ты хочешь. Эинион Гвеледидд не обманывал, верно ведь? Он был прав во всем. Элейн принадлежит тебе. Она понесет от тебя ребенка. Твой сын умрет, не произведя на свет наследника, и тогда тебе нужна будет Элейн, мое сокровище. И она родит тебе сына, а я буду растить его и заботиться о нем. Я воспитываю всех детей Элейн, как своих собственных. Если бы я тогда была при вас, малютки, что родились у нее, не умерли бы.

Дневной свет тонкой белесой полоской лежал на полу. Дрова в очаге дымили. В спальне никого не было.

– Послушай меня! – закричала она. – Послушай, прошу тебя!

Ронвен с трудом поднялась с колен и кинулась к ларцу с драгоценностями, стоявшему на столе. Подняв крышку, она стала рыться в украшениях Элейн. Руки ее мерзли, скрюченные ревматизмом пальцы не слушались. Наконец, подвеска с фениксом была найдена. Старуха с победным воплем схватила ее и, повернувшись к ложу, заговорила:

– Видишь, он у меня, феникс. Так она вызывает тебя, да? И тогда ты приходишь к ней. Это ваш талисман. Элейн не известно, что я про него знаю. Думает, я глупая старуха. А я вовсе не глупая. – В ее глазах засверкали хитрые искорки. – Я все вижу. И жду. Я ваша покорная слуга, мой милостивый лорд. – У нее замирало сердце, было трудно дышать: там, у стены, у толстых колонок, поддерживающих полог над ложем, как будто шевельнулось что-то… Кряхтя, она упала на колени, продолжая говорить: – Я все буду делать, что ты захочешь. Ради тебя я убью графа. – Она заговорила тише, как будто хотела, чтобы то, что она скажет, осталось тайной между нею и призраком. – Я знаю такие яды, которые никому не ведомы, и никто даже не догадается, отчего он умер; я пользовалась ими раньше, и все ради нее. Она ничего не поймет, но зато станет свободна. Она будет твоей, навсегда. – Ронвен поглядела на золотого, расписанного эмалью феникса, которого держала в руке, и даже с некоторым кокетством произнесла: – Моя прелестная птичка! Ты ведь поможешь нам, да? Ты должна сделать так, чтобы король и его любимая соединились навсегда. – Умильно склонив набок голову, старуха быстро залепетала: – А теперь я должна положить тебя на место. Не надо, чтобы кто-нибудь узнал наш секрет, так ведь? Об этом будем знать только мы: ты, я, король и моя милая, любимая госпожа. Хорошо? – И она неуклюже поднялась с колен.

За дверью Хильда еще плотнее припала глазом к замочной скважине. Она ясно видела, как старуха стояла на коленях у кровати, но слышать, что она говорила, девушка не могла, – та была слишком далеко от нее. Только раз она повысила свой голос. «Послушай меня! Послушай, прошу тебя!» – крикнула старуха на всю комнату. Должно быть, она просит кого-то о чем-то, размышляла про себя Хильда. Девушка сильнее прижалась к двери. Кто там с ней? С кем она разговаривает? У Хильды Ронвен вызывала самые серьезные подозрения. Мэг сообщила ей до этого, что третьего дня ночью старая дама пряталась в спальне госпожи, и Хильда сразу начала за ней следить. Сомнений быть не могло: старая безумная ведьма что-то замышляла.

Служанка вдруг заметила, что в поднятой руке у Ронвен что-то блеснуло. Она держала руку так, как люди держат распятие или образ святого, чтобы оградить себя от зла. Но разве среди драгоценностей у госпожи было распятие? Хильда никогда не видела такого. У миледи был один резной крестик, который та иногда носила с бусами, и все. Девушка перекрестилась. Жаль, что никак не получается подсмотреть, с кем Ронвен разговаривает. Хильду пробрала дрожь, и она на всякий случай оглянулась назад. На уходящей вниз и вверх винтовой лестнице, похоже, никого не было; стены тонули в полутьме, и только внизу у входа в башню горел тусклый фонарь. В тишине оттуда доносился вой ветра.

Когда Ронвен наконец вышла из покоя Элейн,

Хильда уже успела подняться на следующую площадку и стояла там, притаившись в темноте. Она подождала, пока звук шаркающих шагов старухи не замер в тишине, и тогда на цыпочках спустилась вниз. «Из комнаты вышла только Ронвен, – думала Хильда, – так что тот, с кем она разговаривала, остался там».

Не долго думая, девушка распахнула дверь и смело вошла в комнату.

– Что это вы тут делаете, в спальне моей госпожи?.. – Замерев на месте, она стала озираться вокруг. В комнате никого не было. Но был же кто-то здесь вместе с Ронвен! Старуха была не одна, Хильда точно это знала. Служанка принялась все обыскивать. Заглянула в гардероб, в сундуки, в оконную нишу, за кровать, поискала в складках тяжелых занавесей; она даже сунулась в очаг и, отгоняя дымок, проверила, нет ли кого в трубе. Никого нигде не было: спальня была пуста.

У девушки от страха встал дыбом пушок на руках и по коже побежали мурашки. Она подошла к ларцу с драгоценностями и откинула крючок, – ларец не был заперт, а ведь сколько раз она предупреждала госпожу, что его надо запирать! Подняв крышку, Хильда начала перебирать броши, цепочки, серьги. Все было перепутано, хранилось кое-как. На дне ларца лежали две подвески, обе завернутые в шелк. Она никогда не видела, чтобы миледи их носила, но однажды Элейн сама, развернув, показала их своей служанке. На одной был роскошный, сверкающий алмазами феникс с глазами из драгоценного камня; он вылетал из пламени; другая подвеска представляла собой прелестную гарцующую лошадку. Еще на дне ларца лежало небольшое золотое колечко с гравировкой. Как Хильда и предполагала, никакого распятия в ларце не было и никакого перстня с изображением святого образа тоже. Она опустила крышку и накинула крючочек на петлю. Тому, что тут происходило, могло быть только одно обьяснение: в комнате у Элейн Ронвен колдовала.

Вечером, помогая своей госпоже переодеться к ужину, Хильда сообщила ей о всех своих подозрениях. Предварительно она отослала остальных служанок Элейн и только после этого, посмеиваясь, рассказала ей, как она подслушивала под дверью, а заодно донесла, что три ночи назад Ронвен пряталась у нее в спальне. Хильда ждала, что будет и как отнесется к ее рассказу Элейн. Ее ожидания оправдались. Черты лица миледи исказились: гнев и страх попеременно отразились на нем. Но, справившись с замешательством, она улыбнулась Хильде, которая стояла перед ней с накидкой наготове, и спросила:

– Ты думаешь, она колдовала?

Хильда пожала плечами:

– Она громко разговаривала и что-то держала перед собой, вот так. – И Хильда поднесла руку почти к носу. – Она как будто просила кого-то о чем-то. Я потом обыскала комнату, но никого там не было. – Девушка обвела глазами комнату, ощущая, как опять покрылась гусиной кожей.

Поправив накидку, наброшенную ей на плечи, Элейн посмотрела на свой ларец с украшениями. Хильда наблюдала за ней. Заметит ли госпожа, что в ее драгоценностях кто-то шарил, или нет? Но Элейн только взяла сверху брошь и заколола ею накидку, а затем захлопнула ларец, даже не заглянув в него.

– Никому ни слова, – предупредила она Хильду. – Я сама с ней поговорю. Если она колдует, чтобы у меня в моем возрасте появился ребенок, я буду этим очень недовольна. – Она опять улыбнулась. – Я всем сердцем люблю своих детей, но, если Богородице было угодно наконец замкнуть мое чрево, да будет так. Грех жаловаться!

С тем Хильда и осталась.

II

В тот же вечер после ужина Элейн вызвала Ронвен к себе в спальню. Остальных своих дам она отпустила. Как только они остались одни, Элейн, резко повернувшись к своей старой няне, сказала:

– Я слышала, ты шпионишь за мной. Зачем? – Глаза Элейн смотрели сурово. Она боялась. Кого-кого, а Ронвен ей не обмануть.

Старуха медленно уселась у огня и посмотрела в глаза Элейн.

– Я знаю.

– Что ты знаешь?

– Я его видела.

Наступила долгая тишина. Элейн, не отрываясь, смотрела на Ронвен, стараясь отгадать, что та имела в виду.

– Кого именно ты видела?

– Короля, – шепотом сказала Ронвен. – Не беспокойся, милая, я сохраню твою тайну. Ты избранница и сотворена для великих дел, и я помогу тебе. – Она заговорщически улыбнулась. – Понимаешь, я с ним говорила и пообещала помочь тебе…