Дитя господина Лина
Шрифт:
Название реки связано с легендой о женщине, чьи дети утонули во время купания. От горя она и сама бросилась в воду. Иногда по вечерам, если сидеть на берегу в тишине, можно услышать плач безутешной матери – ее призрак выходит из воды поделиться своей печалью.
Но это просто легенда, которую по вечерам нашептывают детишкам, чтобы они были осторожны, играя у воды. На самом деле река очень красивая, прозрачная и богатая рыбой. Искупаться в жару – радость жизни. В реке полно креветок и маленьких крабов – их можно поджарить на углях. Еще к ней на водопой водят буйволов. А женщины стирают в реке белье, моют голову, и волосы
Господин Лин моргает. Однажды он расскажет обо всем этом Сандью – о реке, о деревне, о лесе, о силе своего отца и улыбке матери. Старик снова смотрит на вход в парк. Ему интересно, что там такого удивительного, почему столько семей туда спешат. Но парк – на другой стороне улицы, а по улице под аккомпанемент клаксонов в бело-сером дыму носятся машины.
Время уходит. Господин Лин чувствует движение времени по тому, как холод пробирается сквозь его ботинки, сквозь три пары его носков и достигает, наконец, ступней. Время уходит, а он все еще один на скамейке. Человек-гора куда-то запропастился. Может, он здесь не каждый день. А может, он больше не появится?
Карман с пачкой сигарет, который топорщился радостно, теперь топорщится с печалью. Господину Лину невыносимо грустно – старик вспоминает о руке человека-горы на своем плече, вспоминает о том, что на самом деле, они с внучкой одни-одинешеньки на свете. Их двое, и они одиноки. А родина очень далеко. Ее фактически больше нет. Она разлетелась на щепки воспоминаний и снов, живых лишь в голове усталого старика.
День клонится к вечеру. Где-то вдали солнце падает в небо. Пора возвращаться. Человек-гора так и не появился. Господин Лин уходит; в кармане у него – неоткрытые сигареты, а на языке – непроизнесенное bonjour [2] .
2
Добрый день (фр.).
Старик спит плохо. Он словно скован льдом. Ему кажется, будто у него все украли, всю его одежду и даже чемодан с мешочком земли и выцветшей фотографией. Он ворочается с боку на бок, и ближе к рассвету погружается в тяжелый сон, как будто летит в темный бездонный колодец.
Старик просыпается поздно и сразу же чувствует: что-то не так. Он тянет руки в разные стороны – пусто. Вскакивает, оглядывается, мечется.
– Сандью! Сандью! Малышка пропала! На месте ее нет! Сандью!
Женщины, кружком сидевшие вокруг тазика и чистившие овощи, обернулись на крики господина Лина. Их мужья еще храпят.
– Сандью! Сандью! – обезумев, повторяет старик, чувствуя, как сердце в груди стучит быстрее и все кости скрипят.
Внезапно на другом конце спальни Лин замечает троих смеющихся детей. Это самые мелкие, и они развлекаются. Смеются звонко-звонко. Но кто же там с ними? Сандью! Его внучка. Они передают ее из рук в руки, неаккуратно, неосторожно, а малышка ошалело хлопает глазами. Господин Лин
– Прекратите! Прекратите! Вы ее пораните, она еще слишком маленькая, чтобы с вами играть!
Он берет Сандью на руки, качает ее, гладит, успокаивает. Старика трясет. Он очень испугался.
Возвращаясь к своему матрасу, он проходит мимо женщин. Одна из них говорит:
– Это же дети, папаша, они имеют право немного повеселиться, почему бы вам не оставить их в покое?
Господин Лин крепко, очень крепко прижимает к груди ребенка и ничего не отвечает. Женщина смотрит на него с отвращением.
– Старый маразматик! – цедит она сквозь зубы.
Позже, чтобы только к нему не приближаться, другая женщина бросит ему пачку сигарет. И старик быстро сунет ее в карман – рядом с первой.
В этот день господин Лин медлит с выходом из дома. Он долго лежит на матрасе, словно в прострации, пока Сандью спит. Не притрагивается к еде, которую поставила рядом с ним одна из женщин.
Вдруг помещение буквально взрывается воплями разругавшихся мужчин, которые играли в карты. Они вскочили со своих мест и таращатся друг на друга, словно быки на красную тряпку. Один обвиняет другого в жульничестве. Вспыхивает драка. Женщины напуганы. Господин Лин не хочет, чтобы внучка смотрела. Он быстро одевает ее, облачается в сто одежек и выходит из комнаты в тот самый момент, когда один из мужчин, сверкая гневным взглядом, прямо перед носом противника выхватывает нож.
На улице хмарь. Моросит холодный дождик, тот же, что в первый день, когда беженцы сошли с корабля. Низкое небо словно стремится раздавить город. Господин Лин надвигает шапку девочке на лоб. Теперь малышки почти не видно. Сам поднимает воротник.
Толпа на тротуаре вновь снует в бешеном ритме. Люди больше не прогуливаются семьями, не смотрят в небо и не улыбаются. Все куда-то бегут, глядя под ноги. В этом потоке господин Лин напоминает ствол маленького мертвого дерева, которое уносит течением, мотает туда-сюда.
– Господин Tao-la"i! Господин Tao-la"i!
Словно во сне, старик слышит, как мягкий хрипловатый голос дважды повторяет «bonjour». Быстро осознав, что голос вовсе не во сне, а за его спиной, старик узнает его, останавливается; рискуя быть кем-нибудь затоптанным, оборачивается и в десяти метрах от себя видит поднятую вверх руку, затем вторую; голос произносит «Bonjour!» еще дважды.
Господин Лин улыбается. Сквозь рваную карту дня будто засветило солнце. В два счета запыхавшийся господин Барк оказался рядом. Он тоже улыбается от уха до уха. Старик на секунду прикрывает глаза, припоминает слово, сказанное переводчицей, и громко обращается к господину Барку:
– Bonjour!
Господин Барк так долго бежал, что никак не может отдышаться. Господин Лин чует от него запах табака. Человек-гора подмигивает старику:
– Чертовски рад вас видеть! Идите же скорей сюда, а то еще простуду подхватим под этим дождем!
И Барк тянет за собой Лина в неведомое место. Лин не сопротивляется. Он счастлив. С человеком-горой он пойдет куда угодно. Ощущая в кармане две пачки сигарет, старик улыбается еще шире. Ему уже даже не холодно. Он забыл об общей спальне, о глупых женщинах, о драке. Он просто идет, прижав к себе внучку, шагает подле заядлого курильщика, выше его на две головы и наверняка весом около тонны.