Дитя из слоновой кости
Шрифт:
– Можем ли мы присутствовать на этом празднестве, Харут? Мы уже соскучились здесь.
– Конечно, – с поклоном ответил он, – вы можете прийти, но только без оружия. Ибо тот умрет, кто появится перед Дитятей вооруженным. Вы знаете дорогу через пещеру и лес, лежащий за ней.
– А если мы пройдем через пещеру, нас хорошо примут на празднестве?
– Да, вы встретите самый радушный прием. Клянусь вам в этом Дитятей. О, Макумацан, – прибавил он, улыбаясь, – почему ты говоришь так безрассудно, знал, кто живет в той пещере? Или вы думаете пройти, убив ее обитателя своим ружьем? Бросьте эту мечту. Те, кто охраняет вас, получили приказание следить, чтобы никто из вас не выходил
Рэгнолл вначале хотел отказаться дать такое обещание, но Ханс сказал:
– Лучше, баас, остаться на свободе без ружей и ножей, чем сделаться настоящими пленниками. Часто от тюрьмы бывает недалеко до могилы.
Мы признали силу этого аргумента и в конце концов дали требуемое обещание.
– Хорошо, – сказал Харут, – но знайте, что у нас, белых кенда, тот, кто нарушит клятву, без оружия остается по ту сторону Тавы, чтобы дать отчет в своем поступке Джане, отцу всех лжецов. Теперь прощайте. Если мы не встретимся на празднестве первых плодов, куда я вас еще раз приглашаю, мы поговорим здесь, после того, как я выслушаю голос Оракула.
Потом он сел на верблюда, ожидавшего его снаружи, и уехал в сопровождении эскорта из двенадцати человек, тоже сидевших верхом на верблюдах.
– Существует другая дорога, ведущая на гору, Кватермэн, – сказал Рэгнолл, – верблюд скорей пройдет через ушко иголки, нежели через ту пещеру, даже если бы она была пуста.
– Это верно, – согласился я, – но мы не знаем, где она, и я думаю, что она проходит за много миль отсюда. Для нас существует только один путь – через пещеру, что равносильно отсутствию всякого пути.
В этот вечер за ужином мы заметили исчезновение Ханса. Он похитил мои ключи и забрался в ящик, где хранились спиртные напитки.
– Он ушел, чтобы напиться, – сказал я Рэгноллу, – и неудивительно, потому что и я способен последовать его примеру.
Мы улеглись спать. На следующее утро, когда я уже собрался идти в хижину, где находилась кухня, варить к завтраку яйца, к нашему удивлению появился Ханс с котелком кофе.
– Ты вор, Ханс, – сказал я.
– Да, баас, – ответил Ханс.
– Ты забрался в ящик с джином и взял яд?
– Да, баас, я взял яд. Но теперь все обстоит хорошо. Баас не должен сердиться на меня за это; здесь так скучно без дела. Баасы будут есть похлебку?
Бранить Ханса было бесполезно. Кроме того, у меня появилось некоторое сомнение, так как он не был похож на пьяного человека.
Когда мы покончили с завтраком, Ханс уселся передо мной на корточки и, закурив свою трубку, вдруг спросил:
– Не хотят ли баасы сегодня вечером пройти через ту пещеру? Теперь это очень легко сделать.
– Что ты этим хочешь сказать? – спросил я, думая, что Ханс пьян.
– Я хочу сказать, баас, что житель пещеры спит очень крепким сном и никогда уже не проснется. Я убил этого отца змей. Не угодно ли баасам пройти через пещеру?
– Прежде всего я должен убедиться, трезв ли ты, – ответил я. – Если ты сейчас же не расскажешь нам всего, я поколочу тебя, Ханс!
– Тут немного рассказывать, баас, – ответил Ханс, посасывая трубку, – дело вышло очень легкое. Баас помнит, что говорил человек в ночной рубахе и с бритой головой? Он говорил, что козы назначены в пищу для кого-то, живущего на горе. Но кто другой живет на горе, кроме отца змей в пещере? Тот человек, если баас помнит, прибавил, что на горе едят только при новой луне, а сегодня как раз день новой луны. Следовательно, за день до новой луны, то
– Все это так, Ханс, но как ты мог убить змею, накормив ее?
– Ох, баас, люди иногда едят вещи, от которых им бывает худо; точно так же и змеи. В одном из ящиков бааса есть несколько фунтов чего-то, похожего на сахар, которое, смешав с водой, употребляют для сохранения кож и черепов.
– Ты говоришь о кристаллах мышьяка?
– Я не знаю, как это называется, баас. Я раньше думал, что это сахар и хотел положить в кофе…
– Господи! – воскликнул я. – Почему же мы живы до сих пор?
– Потому что в последний момент, баас, у меня явилось сомнение. Я положил немного этого сахара в молоко и дал его собаке, укусившей меня за ногу. Это была очень жадная собака. Она сразу выпила молоко. Потом она завыла, повертелась с пеной у рта и издохла. После этого я решил лучше не класть в кофе этого сахара. Потом Бена мне сказал, что это смертельный яд. Тогда мне пришло в голову, что если заставить змею проглотить этот яд, она наверно издохнет. Я украл ключи, как делал это часто, потому что баас бросает их, где попало, и нарочно оставил открытым ящик с виски, чтобы баас подумал, что я напился пьяным. Я взял полфунта ядовитого сахара, убившего собаку, распустил его в воде вместе с настоящим сахаром и вылил смесь в бутылку. Остальные полтора фунта я разложил в двенадцать маленьких бумажных мешочков и спрятал все это в карман. Потом я пошел на гору в то место, где паслись козы. Их никто не стерег. Я вошел в крааль, выбрал молодого козленка, связал ему ноги и облил его смесью из бутылки. Потом привязал в разных местах его тела все двенадцать мешочков с ядовитым сахаром. После этого я развязал козленка и подвел его ко входу в пещеру. Я не знал, как заставить его войти в нее, а идти вместе с ним мне не хотелось. Но он сам побежал в пещеру, как будто его влекла туда какая-то сила. Перед тем как войти в нее, он обернулся и посмотрел на меня. При свете звезд я видел, что его глаза были полны ужаса.
Скоро я услышал шипение, как будто кипели четыре больших котла за раз; козленок заблеял. Потом послышался шум возни с треском костей и сосущий звук, как от насоса, который не может поднять воду. После этого все затихло. Я отошел от входа в пещеру, сел в стороне и стал ждать, что будет дальше. Приблизительно через час из пещеры послышался шум, как будто по ее стенам били мешком, наполненным мякиной.
«Ага, – подумал я, – у пожравшего Бену заболел живот». Ядовитый сахар начал таять в желудке змеи, и она так шумела, как будто в пещере под звуки шипящей музыки целая компания девушек танцевала танец войны. Вдруг отец змей начал выползать из пещеры.
Когда я увидел его при свете звезд, у меня волосы дыбом поднялись на голове. Вероятно, во всем свете нет такой другой змеи! Змеи, которые живут в стране зулусов и едят коз, – маленькие дети по сравнению с этой змеей. Ярд за ярдом она выползала из пещеры, потом стала на хвост, подняла голову на высоту целого дерева и наконец быстрее лошади бросилась вниз с горы. Я молил Бога, чтобы она не заметила меня…
Через полчаса она вернулась обратно. Теперь она уже не могла прыгать, а ползла. Никогда в жизни я не видел такой большой змеи. Она вползла в пещеру и, шипя, улеглась в ней. Потом шипение становилось все слабее и слабее и наконец совсем затихло. Я подождал еще полчаса и после этого решился войти в пещеру с палкой в одной руке и с зажженным фонарем в другой. Не успел я пройти десяти шагов, как увидел змею, неподвижно лежавшую на спине. Она была совершенно мертва; я прикладывал горящие восковые спички к ее хвосту, но она не шевелилась.