Дитя Колорадо
Шрифт:
– Зачем ей нужно было ждать полгода?
– А разве не сказано кем-то, что месть это блюдо, которое лучше есть в холодном виде? – спросила Стефани.
– Пусть так, – ответил Дэйв также мягко. – Но вряд ли ради мести кто-то пойдет на убийство шестерых человек. Ясно, что мотив мог быть каким угодно, только не таким. Береговые огни тоже могли быть отражением на облаках или секретными военно-воздушными испытаниями, управляемыми с базы в Бангоре, или, как знать, может, это маленькие зеленые человечки заглянули узнать, отыграются ли «Ханкокские лесорубы» у «Тиннокских механиков».
– Чаще всего люди
Он помолчал немного.
– Это как кортеж Санты, выезжающий из камина, или табун лошадей, преградивший дорогу. Невелико событие, но уж больно странное. Такие вещи... – он затряс головой. – Стеффи, люди не любят таких вещей. Они не хотят, чтобы подобное случалось. Приятно смотреть, как волны разбиваются о берег, но в сильный шторм приступ морской болезни неизбежен.
Стефани невольно посмотрела в сторону бухты, вода в которой блестела на солнце. Волн было достаточно, но они были сегодня невелики. Она про себя отметила это.
– Есть и еще кое-что, – немного погодя сказал Дэйв.
– Что? – спросила она.
– Это наше, – произнес он с неожиданной силой в голосе. Ей показалось, что это была почти злость. – Парень из Бостона, чужак, он бы только все изгадил. Он бы не понял.
– А вы понимаете? – спросила она.
– Нет, – ответил он, снова садясь. – Но мне и не надо. Я отношусь к «Дитя Колорадо», как Дева Мария к рождению Иисуса. В Библии написано что-то вроде: «но Мария хранила молчание и принимала все сердцем». С загадками иногда лучше поступать именно так.
– Но вы мне расскажете?
– О да, мэм! – он взглянул на нее, словно удивился этому вопросу, очнувшись от неглубокого забытья. – Потому что ты одна из нас. Ведь так, Винс?
– Пусть так, – сказал Винс. – Ты успешно прошла проверку где-то в середине лета.
– Неужели? – она снова была безумно счастлива. – Но как? Что за проверка?
Винс покачал головой:
– Не могу сказать, дорогая. Только в какой-то момент стало ясно, что ты нам подходишь.
Он посмотрел на Дэйва, тот кивнул. Затем Винс снова обратился к Стефани.
– Ну ладно, – сказал он. – История, которую мы не рассказали за обедом. Наша и только наша необъяснимая тайна. История о дитя Колорадо.
5
Но начал рассказывать не Винс, а Дэйв.
– Двадцать пять лет назад, – заговорил он, – это был восьмидесятый год, и зима уже закончилась (здесь, на побережье, она не такая длинная, как в районах, удаленных от моря), двое ребят отправились в школу на пароме не в 7:30, а в 6:30. Это были парень и девушка, бегуны из команды межрайонной школы Бэйвью, которые совершали пробежку сначала по острову, вдоль пляжа Хэммок до главной дороги, затем по Бэй-стрит и по городской пристани. Видишь ее, Стеффи?
Да, она видела это место со всей его романтической привлекательностью. Она не могла лишь видеть, что же парень с девушкой делали дальше, оказавшись на тиннокской части залива. Стефани знала, что около дюжины
– Не-а, побежали дальше, – сказал он. – Не за руки, но наверняка, до этого бежали именно так. Они всегда ходили вместе, Джонни Грэйвлин и Нэнси Арнолт. Пару лет они были просто неразлучны.
Стефани выпрямилась на стуле. Она знала Джона Грэйвлина. Это был мэр Лосиного острова, общительный человек, любезный со всеми и метящий в Августу , в сенат. Он уже начал лысеть, а живот заметно выдавался вперед. Стефани попыталась представить его поджарым спортсменом, пробегающим каждый день две мили по побережью острова и еще три по материку, и не смогла.
– Что, не похож? – спросил Винс.
– Ни капельки, – призналась она.
– Это потому что вместо футболиста и бегуна, заводилы по пятницам и любовника по субботам ты видишь мэра Джона Грэйвлина, местного политикана, похожего на жабу в маленьком заросшем пруду. Проходя по Бэй-стрит, он здоровается за руку со всеми встречными и скалится, сверкая золотыми зубами, любезничает с ними, и каждого не только знает по имени, но и помнит, кто ездит на «форде», а кто все еще мучается со старым отцовским комбайном «интернационал». Он карикатурный персонаж из фильма сороковых годов о политиках-выскочках из небольших городов. Он настолько провинциален, что не осознает этого. Немного пороха в нем еще осталось, – прыгай жаба, прыгай – попав на кувшинку-Августу, он либо проявит мудрость и остановится, либо прыгнет еще выше и от него останется мокрое место.
– Это так цинично, – не без юношеского восхищения сказала Стефани.
Винс пожал костлявыми плечами:
– Да ладно, я тоже персонаж, дорогая. Только в моем кино газетчик с запонками на рукавах и глазами, вокруг которых от постоянного чтения легли тени, доходит до того, что в последней сцене кричит: «Остановите прессу!». Я хочу сказать, что Джонни тогда был другим человеком, стройным, как перьевая ручка, и быстрым, как стрела. Он показался бы тебе почти богом, если бы не раздробленные зубы, которые он теперь заменил.
– А она... в узеньких коротких красных шортах... она была настоящей богиней, – он помолчал, – как и многие девушки в семнадцать лет.
– Не опошляй, – сказал ему Дэйв.
– И в мыслях не было, – удивился Винс. – Я о высоком.
– Ну, если так, – сказал Дэйв. – Признаться, она действительно привлекала взгляды и была на пару дюймов выше Джонни, возможно из-за этого они и расстались в десятом классе. Но тогда, в восьмидесятом, они были сильными, горячими и каждое утро бегали на этом берегу до парома, а на тиннокском берегу до холма Бэйвью, где была школа. Спорили о том, когда же Нэнси от него забеременеет, но этого так и не произошло; либо Джонни был ужасно порядочным, либо она была ужасно осторожна, – он задумался. – Или, черт их разберет, может, эти ребята были немного утонченней молодежи с материка.