Дитя любви
Шрифт:
Спустя несколько минут после того, как пробило одиннадцать, я поднялась в комнату подготовиться к поездке. Выглянув в окно, я вдруг заметила, как Кристабель говорит с одним из садовников. Они смотрели на небо, и я поняла, что предметом их обсуждения является погода. Я очень переживала за то, чтобы ничего не помешало нашей поездке, ведь вскоре Джоселин пересечет Ла-Манш и тогда, кто знает, когда я увижусь с ним снова?
В половине двенадцатого в комнату вошла Кристабель.
– У меня ужасно болит голова, - сказала она, - с
Я почувствовала смутную тревогу. Она имеет в виду, что слишком плохо себя чувствует для поездки? И опасения мои вскоре подтвердились, ибо она продолжала:
– Присцилла, ты не будешь возражать, если я...
– Ну конечно, если ты себя плохо чувствуешь, можешь не ехать, - быстро проговорила я. Ее лицо приняло озабоченное выражение.
– Вот, сейчас...
– слабо произнесла она. Это было впервые, когда она сказала, что не совсем здорова.
– В прошлом у меня случались головные боли, продолжила она, - Ужасные, ослепляющие боли! Я думала, что, когда вырасту, все станет на свои места. Последний приступ случился год назад. Мне пришлось лежать в затемненной комнате, пока не прошла боль.
– Иди к себе и сейчас же ложись, - сказала я.
– Но это такая жертва с твоей стороны: ты же хотела поговорить с Джоселином!
– Я в любом случае поеду!
Она была поражена, да, признаться, я и сама себя удивила. Еще буквально несколько дней назад я была уверена, что никогда не останусь с молодым человеком наедине. Я вспомнила наш с Харриет разговор: Харриет бы поехала, она знала, как жить. Если я упущу эту возможность остаться с Джоселином наедине, возможно, я буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Я твердо решила ехать.
Джоселин был безумно рад этому, что можно было видеть по его сияющему лицу. Он с корзинкой в руках подошел ко мне, и вместе мы направились в сторону берега моря.
– У меня не хватает слов, - сказал он, - но ты знаешь, что я сейчас чувствую!
– Я чувствую то же самое.
– Столько надо рассказать!
– Подожди, пока не приедем на остров.
– Но сейчас нас никто не слышит!
– Я чувствую себя так, будто мы в постоянной опасности, пока мы находимся здесь, - ответила я.
Мы сели в лодку. Остров был еще виден, но горизонт был затянут дымкой.
Джоселин начал мерно грести, и меньше чем через полчаса днище лодки царапнуло песчаный берег острова. Неясные его очертания в этом сероватом свете действительно наводили на мысли о привидениях.
Джоселин взял мою руку и помог мне сойти на берег, после чего он крепко прижал ее к себе и поцеловал. Я украдкой оглянулась по сторонам, и он весело рассмеялся:
– Присцилла, здесь никого, кроме нас, нет!
– Я так боюсь за тебя!
– Но мы здесь, и одни!
– Я боюсь того, что вскоре должно произойти! Он вытащил лодку на берег, и мы начали подниматься вверх по склону
– Вскоре я уеду во Францию, - сказал он, - но там я буду в безопасности! Ты должна поехать со мной!
– Мне никогда этого не разрешат.
– Я обсудил это с Харриет. Мы могли бы пожениться, и тогда ты бы смогла поехать со мной!
– Мои родители никогда не согласятся на это!
– Я хотел сказать, мы поженимся, а уже после скажем им об этом!
Мое счастье смешалось с печалью. Мать так расстроится, если я буду действовать тайком. Сложно было объяснить Джоселину, насколько мы с ней близки: между нами установилось особое родство, и причиной тому отчасти был мой отец со своим безразличием. Я понимала, что ее жестоко обидит, если я соглашусь на тайный брак, ибо это означает, что я выбрасываю ее из своей жизни.
Я покачала головой.
– Я хочу объяснить тебе, почему это будет лучшим выходом для нас! произнес Джоселин.
– Я говорил с Харриет об этом.
– И Харриет считает, что нам надо пожениться?!
– воскликнула я.
– Она действительно говорила, что мы должны поступить так без согласия моих родителей?!
– Харриет - чудесная женщина! Она поступала подобным образом всю свою жизнь, но скажи, видела ли ты когда-нибудь такую счастливую женщину?
– Думаю, ей просто везло.
– Она просто была смелой! Она брала от жизни все, что хотела, и довольствовалась этим.
– Не всегда человек может взять то, что хочет, надо подумать и о других!
– Но нас только двое.
– А мать?
– Она наверняка уже строила планы насчет твоей будущей семейной жизни. Я думаю, сейчас союз между нашими семьями она сочла бы неудачным, но это сумасшествие вскоре закончится, и, могу сказать тебе, у Фринтонов есть, чем гордиться!
– О, Джоселин, если б мы только могли!
– Надо поговорить об этом! Прекрасно, что нам удалось остаться наедине!
– У Кристабель приступ головной боли, иногда она очень страдает от этой болезни.
– Милая, добрая Кристабель! Она знала, как я жажду остаться с тобой наедине!
Мы подошли к останкам того, что раньше, видимо, являлось стеной. Мы перешагнули через нее, и пред нами раскинулся величественный вид - громадные стены, когда-то возведенные монахами, теперь лежали в руинах, но все же от аббатства осталось достаточно, чтобы человек мог воссоздать его в своем воображении. Останки каменных арок, сквозь которые теперь виднелось серое небо, навевали мысли о пышности и великолепии этого здания: то там, то здесь торчали каменные плиты. Некоторые из них до сих пор сохранили свой первозданный вид, а сквозь другие уже пробилась трава. Мы наткнулись на какую-то комнатку с массивной деревянной дверью, которая устояла перед многолетним натиском ветров и соли, хотя крыши ее давным-давно не стало. Узкие проемы окошек одиноко смотрели в море.