Дитя любви

Дрейк Анджела

— Ох уж эти юнцы и их вечный спорт! — отозвалась Катриона, растягивая слова. Она достала тонкий золотой портсигар, вынула сигарету, глубоко затянулась и пристально посмотрела на мать, пытаясь остановить ее. — А каким спортом занимаетесь вы? — спросила она Пенни, щурясь от поднимавшейся в воздух струйки дыма.

— Да никаким особенно, — живо откликнулась та. — Немного теннисом. А вообще я люблю кино, театр, музыку. Раньше я была завсегдатаем ночных клубов, но это в прошлом.

— Какую музыку? Классическую? — спросила Катриона.

—

И классическую в том числе.

— Отец Алессандры — знаменитый дирижер, Сол Ксавьер, — сказала ей Катриона, с легкой улыбкой посмотрела на Алессандру, а затем повернулась к Пенни, чтобы посмотреть, какой эффект вызвало это сообщение.

— Неужели? — воскликнула Пенни. — Как замечательно! — Она засмеялась. — У меня никогда не было знаменитых знакомых!

— Боюсь, что на этот раз вам опять не повезло, — сухо заметила Алессандра. — Я — всего лишь дочь знаменитости.

— О, это неважно, — возразила Пенни, но слегка нахмурилась. — Ваша мать ведь тоже дирижер?

— Да. И очень хороший. А в молодости была великолепной скрипачкой.

Пенни выглядела взволнованной.

— Я знаю. Недавно я прочитала о них статью в одном из воскресных приложений.

Катриона, покачивая зажатой в тонких пальцах сигаретой, откинулась на спинку стула и позволила Пенни овладеть вниманием присутствующих.

— Кажется, у них был захватывающий роман, — сказала Пенни Алессандре. — Они убежали, когда ваша мать была еще девочкой.

— Никогда они не убегали! — решительно возразила Алессандра. — Просто мать переехала жить к моему отцу. Он был женат, но жена не давала ему развода. А я уже должна была родиться.

— О! — Улыбка Пенни стала натянутой. — Ну, мне это показалось страшно романтичным, — заключила она после некоторой заминки.

— Полагаю, что так и было. — С этими словами Алессандра взглянула на Катриону, а затем на Изабеллу, Поняла ли будущая свекровь этот быстрый обмен информацией на едва знакомом языке?

Катриона повернулась к матери и заговорила по-испански. Изабелла облизнула губы и начала крутить свои бриллиантовые кольца.

Неслышно подошел Рафаэль, и Алессандра сразу почувствовала его присутствие. Он наклонился, чтобы наполнить ее бокал.

— Любимая, — прошептал Рафаэль ей на ухо, — будь осторожней.

Алессандра обернулась. Все в порядке, сказали ее глаза. Волна любви окатила ее с прежней силой. Это ощущение внезапно вызвало в мыслях образ родителей, какими те были двадцать лет назад. Только сейчас ей пришло в голову, насколько они были охвачены друг другом.

Ее пронзила острая любовь к матери и отцу и огромная гордость ими. Наверное, им было очень трудно. Ох, эта упрямая Джорджиана! Почему она не хотела расстаться по-хорошему и дать отцу развод?

— Я вспоминаю, что в статье говорилось, будто ваша мать перестала играть на скрипке из-за какого-то несчастного случая, — промолвила Пенни, делая отчаянную попытку нарушить

неловкое молчание.

— Родители попали в автомобильную катастрофу, — спокойно объяснила Алессандра. — Мать повредила шейный позвонок — тот самый, в котором находится часть спинного мозга, отвечающая за средние пальцы.

— Какой ужас! — ахнула Пенни.

— Вы бы никогда не догадались. Повреждение было совсем незначительным. Она по-прежнему играла на скрипке, но концертировать уже не могла. — При воспоминании о том, как жестоко оборвалась блестящая карьера матери, глаза Алессандры заволокло слезами. Какая же она все-таки мужественная! Ни разу не пожаловалась, хотя наверняка страшно переживала. И переживает до сих пор.

Родители никогда не говорили ей об этом несчастье. Казалось, оно было окружено неким загадочным флером, за которым скрывались тьма и боль.

Когда с сыром и десертом было покончено, компания вернулась в гостиную. Катриона налила себе очередную порцию спиртного и закурила. От ее обычной скуки и желания улизнуть в свою комнату не осталось и следа. Казалось, она наслаждается сегодняшним вечером.

Тема беседы была самой безобидной: сельская Испания и магазины Барселоны, достойные того, чтобы стать их постоянным клиентом.

В половине одиннадцатого за Пенни прибыло такси. Ей пора было возвращаться в Лериду. Рафаэль вышел проводить ее и попрощаться.

Без него в комнате сразу стало душно, хотя вечерний воздух, проникавший в окна, был напоен свежестью влажной после дождя травы.

Чем-то довольная Катриона продолжала пить, курить и помалкивать. Изабелла сидела на диване, вытянувшись в струнку: ее глаза вспыхивали, дыхание было прерывистым и тяжелым. Она снова напомнила Алессандре оперную диву — гордую и неистовую актрису, ожидающую за кулисами выхода на сцену.

Вернувшись в гостиную, Рафаэль сделал несколько уклончивых замечаний насчет успеха вечера. Его глаза не отрывались от Алессандры.

Изабелла вскинула голову и что-то резко сказала Рафаэлю по-испански. На его лице тут же отразилась такая ярость, что Алессандра испугалась. Ей показалось, что он готов ударить мать.

Изабелла повернулась, вскинула руку и, указывая на Алессандру пальцем, разразилась еще одной тирадой, в которой девушка поняла лишь пару слов: Hija natural. Алессандра нахмурилась, пытаясь вспомнить, что это значит.

— Довольно! — крикнул Рафаэль.

— Мама, пощади наши уши, — промурлыкала Катриона, с насмешкой глядя на Алессандру.

— Bastarda! — ликующе провозгласила Изабелла.

— Что значит hija natural? — спокойно спросила Алессандра у Рафаэля.

— Неважно, — с горечью ответил он. — Не обращай внимания.

— Скажи. Я все равно посмотрю в словаре.

— Это значит дитя любви, — отчеканила Катриона, смакуя каждое слово.

Алессандра поднялась, подошла к дивану и посмотрела на Изабеллу сверху вниз.