Дитя магии
Шрифт:
Разочарованно вздыхаю, совсем некстати вспоминая о сорванных уроках по древним языкам. Надо сказать, что родители знали около десяти древних языков, чего и мне желали, хотя я была категорически против. А в результате страдали мы все: преподаватель — от моих непрерывных шалостей, родители — от его жалоб и требований повысить плату, а я — от вечных наказаний. Но от попыток сорвать уроки отказываться и не думала. Хотя это было сделать довольно просто.
Дело в том, что я всю свою сознательную жизнь ужасно любила наблюдать за людьми, анализировать их поведение и настроение. Если к нам приходили гости, я незаметно пробиралась
Вот, к слову, вышеупомянутый мэтр Корица (дадут же святые боги фамилию!) больше своих древних языков любил слушать себя и наслаждаться тем «впечатлением», которое якобы производили на невежд вроде меня его обширные познания. Вот за это я и зацепилась.
Перед уроками ночь не спала, придумывала умные вопросы и утром задавала их мэтру. Тот, лишний раз посетовав на мою беспросветную тупость и обозвав «тундрой неогороженной», немедленно пускался в длинные разъяснения, которые, как правило, прерывались деликатными покашливаниями другого преподавателя, пришедшего провести урок.
Впрочем, перевернув страницу, я с изумлением обнаруживаю, что кое-какие знания мэтру Корице все же удалось в меня вдолбить, так как попавшийся текст показался странно знакомым. Бывает же такое! Проведя пальцами по строчкам, я принимаюсь бормотать себе под нос:
Жизнь убегает по стрелкам часов,А я проживаю ее, как умею,Одна, но вдруг слышу твоих звук шагов.Ты — мой Ангел жизни, сулящий потерю.За мной неотступно крадешься, как тень,Со скрипом, рисуя на пыльных страницах.Костлявой рукой серость всех моих дней.Ты — Призрак, живущий в знакомых мне лицах.Тебя не увидеть, тебя не понять,Ведь ты не прощаешь малейшей промашки.И Ангелом смерти могу я назватьТебя за любовь не давать мне поблажки…— Глупости какие! — пробурчал рядом со мной глубокий приятный голос. — Когда это, интересно, они видели, что у меня костлявые руки?! А пафоса-то сколько, мама не горюй! Нет, предки у тебя, конечно, народ со странностями. Впрочем, что с них, с магов, взять?
— Ты… кто? — выдыхаю я, быстро отползая от книги.
— Что значит «кто»? — начинает возмущаться невидимый трепач. — А то ты не знаешь?! Про что заклинание читала?
— Э-э-э… Не знаю, — признаюсь я. — Подскажи, а?
Рядом со мной раздается звук, очень напоминающий почесывание затылка, потом тяжкий вздох и все тот же голос констатирует:
— А самой подумать как всегда лень…
— Но все-таки? — настаиваю я, оглядываясь в безуспешных попытках обнаружить своего собеседника. — Кто ты и где ты?
— У тебя что, плохо не только со зрением? — с язвительным сочувствием замечает
— А у тебя — с восприятием чужой речи? — не растерялась я, озираясь по сторонам. По непонятным причинам я даже не испугалась невидимого незнакомца.
— У Корицы стащила, — догадался невидимка. — Нет, я всегда говорил твоим родителям, что общение с подобными мэтрами не пойдет тебе на пользу — ты начнешь либо тупеть, либо слишком быстро умнеть.
Я принимаю горделивый вид, а он, копируя голос Корицы, поспешно добавляет:
— И в данном случае имеет место быть первый случай.
— А ну покажись, нахал! — начинаю злиться я, привычно сжимая кулаки.
— Додумалась! — облегченно вздыхает голос. — А всего-то нужно было отдать приказ…
И рядом со мной начало медленно материализовываться нечто. Сначала это был крохотный, с мою ладошку, золотистый вихрь, плавно перешедший в… Изумленно ахнув, я шарахаюсь в сторону, натыкаясь спиной на стеллаж. Тот послушно скрипит и, прежде чем я успеваю заподозрить неладное, что-то тяжелое, пролетев мне по затылку, заслоняет обзор, предварительно осыпав вонючим порошком.
Я начинаю отчаянно чихать, параллельно ощупывая свою голову и (что выяснилось методом тыка) надевшийся на нее глиняный котел, медленно распаляясь от доносящегося со стороны призрака громкого хохота.
— Что в этом смешного? — с трудом стаскивая котел, накидываюсь я на странное существо, смех которого уже начал плавно переходить в икоту.
— Т-ты с-себ-бя с-со с-стороны не видела?! — резонно замечает оно, а я, кое-как оправляясь от котлового шока, принимаюсь бесцеремонно разглядывать материализовавшееся чердачное чудо.
Я за всю свою короткую, но богатую на приключения жизнь, ни разу не встречала подобного существа: оно невелико ростом, чуть больше моей ладони, но при этом напоминает заправского культуриста, к тому же явно пересидевшего на солнцепеке, так как имело характерный темно-малиновый цвет кожи. Да и одето оно было очень даже по-пляжному: длинное, шитое золотом покрывало завязано узлом на тонкой талии, а великолепный тюрбан лихо надвинут набок. Глаза у незнакомца — просто огромные черные и очень нахальные, они сразу привлекали внимание. Надо сказать, существо было ужасно довольно и своим видом, и произведенным на меня впечатлением.
— Нравлюсь? — сверкнув белозубой улыбкой, чудо гордо вздернуло подбородок.
— А что, должен? — припомнив старое, не спешу мириться я.
Существо, мгновенно разочаровавшись и во мне и во всем происходящем, попыталось принять ничем не заинтересованный вид.
— Мне до этого нет никакого дела! — необычайно обиженным голосом заявило оно, скроив нейтральную рожицу. — В конце концов, я тебе нужнее, чем ты мне.
Запоздало сообразив, что так оно и есть, я с искренним любопытством уставилась на него.
— Как тебя зовут, малыш? — дружелюбно интересуюсь я.
— Малыш?! — едва не задохнулось от ярости существо, покраснев при этом настолько, насколько еще было возможно. — Как ты меня назвала?!
— Будем смотреть правде в глаза, — рассудительно замечаю я. — Ты… такой… маленький… м-да…
Невольно запинаюсь, поскольку чердачное чудо, увеличиваясь прямо на глазах, мгновенно переросло меня, упершись тюрбаном в потолок.
— Ух ты! — Я задираю голову и растворяюсь в огромных бездонных, как ночь в преисподней, глазищах. — Слушай, ты кто такой, а?