Дитя некроманта

Ольховикова Анастасия

– Мани сказал, что тебе внезапно стало плохо. Я пришла проверить твое состояние. Пора снять повязку – сейчас она может только навредить, Дэй.

– Мани, говоришь? – усмехнулся мой спутник, разворачивая к себе и заставляя замереть сердце. Что–то произошло с Дэем. Ночь его изменила. Исчезла осторожность из взгляда, и теперь спокойный синий омут, казавшийся почти черным, явно нес в себе налет насмешки. Нет, смотрел он на меня по–доброму, нисколько не сердясь за то, что заявилась без спроса, будто только этого и ждал, вот только…было в этом взгляде что–то

такое, что я невольно помянула всех инкубов с дикой земли. – Ну, раз Мани велел, тогда конечно.

Не дожидаясь его согласия, я потянулась к завязкам на рубашке, не сразу расшнуровав ее, а затем помогла снять одежду через голову. Нет, слава смерти, повязка не мешала Дэю дышать, но я все равно ослабляла ее, стоя позади, а потом и вовсе рассеивала, с некоторой долей опаски. Когда же обошла вокруг Дэя и снова встретилась с его глазами, как можно более бодро произнесла:

– Ну, вот и все. Теперь ты точно от меня свободен.

Я даже попыталась улыбнуться – ровно до того момента, пока не услышала его приглушенное проклятье:

– Этого никогда не случится…

– Что? – переспросила я, думая, что ослышалась. В самом деле, рядом с Дэем, на котором напрочь отсутствовала рубашка, мысли могли приобрести совершенно неожиданное направление.

– Спасибо, Иви, – сделав вид, что именно это произносил в первый раз, он почему–то взял мою ладонь в руку и приложил к своей груди – ровно там, где неровно билось сердце. А затем медленно поднял и приблизил к своим губам, целуя. Я испытала новую порцию волнения.

– Я чувствую твою дрожь, Эвани, – внезапно признался он. – За что небеса наградили меня такой любовью?..

Не показалось? Он именно это сказал? Пока я, смутившись, размышляла на тему того, как часто меняется отношение Дэя, он успел сильнее обнять и теперь ласково поддерживал за подбородок. А потом его взгляд окончательно загипнотизировал меня, и я утонула в сладости желанного поцелуя.

Это не было похоже на то, что происходило с нами раньше. Дэй не пил меня до дна, не тосковал о том, что могло бы быть, и, тем не менее, вкус у него был с оттенком горечи и неизбежности. Пытаясь избавиться от этого ощущения, я раскрыла губы, позволяя углубить ласку, и задохнулась оттого, насколько чувственно сделал это любимый.

Он подхватил меня на руки, не прерывая контакта, и понес куда–то, а потом, уронив на мягкую перину, которая не напоминала ни одну из кроватей у окна, заставил ненадолго вынырнуть из тумана мыслей. Откуда в башне могла появиться такая кровать? Да еще и стоящая в отдалении от остальных? А потом я догадалась – это те две у окна, скорее всего, были принесены сюда Мином. А та, на которую уложили меня, была похожа на ложе в моей комнате. Раз она была нетронута, значит, считалась для Дэя чем–то вроде табу.

Огневик оторвался от моих губ, перевернув на живот и занявшись шнуровкой на спине. Пока проворные руки ослабляли захват ткани, горячие губы прокладывали дорожку поцелуев от шеи вниз по позвоночнику, заставляя шумно дышать и постанывать от удовольствия. Затем мы снова оказались

лицом к лицу – и еще один бешеный поцелуй лишил меня остатков разума. Я крепко обняла Дэя, но лишь затем, чтобы выпустить вновь, и поначалу испугалась, когда он покинул кровать. Я даже приподнялась на локтях, чтобы проследить за его действиями и уже почти готовая к тому, что сейчас он опять скажет, что надо остановиться. А потом без сил упала на перину – просто Дэй принялся снимать мои туфельки и медленно, участок за участком, покрывать поцелуями освободившуюся от платья кожу ног. Быстро снял наряд через голову, отбрасывая в сторону и снова начиная целовать, шепча в перерывах о том, насколько я желанна и любима и как прекрасно смотрюсь лежащей на кровати, освещаемая одним лишь лунным светом.

Вскоре грудь ныла от решительных ласк, а огневик перешел к моему животу, и от этого я совсем потеряла голову. Колени подогнулись сами собой, и этим нагло воспользовались, продвигая меня дальше на спальное место, отрываясь совсем ненадолго, чтобы стянуть последние детали гардероба. Дэй избавился от штанов и белья, а я со смесью страха и предвкушения стала рассматривать его застывшее у кровати тело. Я почему–то знала – он напряжен до предела, и когда в тишине раздалось хриплое:

– Иви… – лишь развела ноги и потянулась к нему ладонями.

– Я тебя люблю, Дэй, и этого уже ничто не изменит. Пожалуйста, не оставляй меня. Только не сейчас.

Кажется, ему только этого и требовалось. Как же приятно было ощутить на себе его тяжесть и утонуть в новом чувственном поцелуе. Я, уже не стесняясь, стонала и гладила его широкие плечи, спину, бугрившиеся на ней мышцы, инстинктивно обхватывая талию огневика ногами и ожидая продолжения.

– Иви… – сдавленно простонал он.

– Да, милый? – в тон ему отозвалась я, утопая в сияющих синих глазах.

– Я тоже люблю тебя.

Моя улыбка была задушена его губами, а тело почувствовало, как к нему стремится тело Дэя. Ни мгновения не сомневаясь, я выгнулась как раз в тот момент, когда огневик, подавшись вперед и соединяясь со мной, стал причиной волны боли внизу живота, а затем замер, давая привыкнуть к новому ощущению. Оторвавшись от моих губ и разглядывая лицо, он тихо прошептал:

– Маленькая моя…

– Твоя, – подтвердила я хрипло, – только твоя! И ничьей больше быть не хочу.

В его глазах загорелся поистине неугасимый огонь, и с этого момента Дэй забыл об осторожности. Резко двигаясь внутри меня, каждый раз он словно закреплял свое право владения, но я, пусть и испытывала дискомфорт, ни разу не воспротивилась этому. Тьма внутри ликовала, я чувствовала, как она рвется наружу, чтобы оставить свой след на этом мужчине, а я, ее обладательница, все быстрее приближаюсь к тому странному состоянию, когда теряешь ощущение реальности. Внутри все сильнее натягивалась пружина напряжения, и каждое новое желание огневика лишь ужесточало мои муки. А затем мир словно взорвался миллионами звезд, и я закричала, сжимая Дэя в объятиях еще сильнее.