Дитя океана. Дилогия
Шрифт:
— Подождите! — встряла я. — Он еще слишком слаб. Я удалила метку и залечила раны, но ваше вмешательство отняло у него слишком много сил. Его резерв практически пуст, еще немного — и он бы перегорел.
— О чем это она? — Эбелайн вновь обратился к старику, демонстрируя, что по-прежнему мне не доверяет.
Я сделала вид, что меня это не касается, хотя глубоко в душе затаилась обида.
— Простите, этирн, — старик сокрушенно покачал головой, — я не знаю. Этого человека действительно что-то иссушило практически полностью, но что и как — даже представить не могу. Вернее, могу только предположить.
—
Маг нервничал, и это было заметно по тому, как он бессознательно поглаживал эфес своего меча. Я сидела на краешке кровати, положив ладонь на лоб больного, и пыталась хоть немного расшевелить тусклые и опавшие нити его ауры. Если аура любого существа была похожа на тонкую паутину, которая оплела все тело изнутри и снаружи, то магический резерв представлялся в виде пульсирующего комка света, сидевшего в центре этой паутины. Раньше я этого не видела, даже не все нити ауры были подвластны мне, только поверхностные, но теперь я легко могла проследить самые тонкие и слабые из них. У Эбелайна резерв сиял ровным бледно-голубым светом, у Менро выглядел как тусклый огонек болотного цвета, а вот у раненого он был похож на комок высохшей грязи с едва заметными алыми искорками. Эти искорки были столь слабы и малочисленны, что казались угасающими.
"Спорим, он не догадается? — ни с того, ни с сего отозвался эриллиум. — А если и догадается, то этот твердолобый маг все равно ему не поверит."
"Почему?" — удивилась я. "А ты глянь, этот Эбелайн собственным глазам не доверяет. Ему с детства внушали, что и как должно быть, и он свято в это верил. Он столько лет жил в своем маленьком уютном мирке, в котором всегда четко знал, кто прав, кто виноват. А теперь этот мирок переворачивается прямо у него на глазах, и переворачиваешь его именно ты. Как думаешь, он будет тебе благодарен за это?"
— Я не могу утверждать точно, — услышала я неуверенный голос целителя, — но мне кажется, что все дело в этой метке…
— Подробней! — приказал маг, когда старик замялся и замолчал.
— Я несколько дней пытался вас исцелить с помощью своих сил, но их у меня так мало, что я не смог даже задеть вашу ауру. Метка — я уверен, что это была она! — отторгала любое вмешательство. Как будто у вас было только два выхода — либо умереть, либо исцелиться самому.
— Ну и?
— Этьерне магичке удалось то, чего не смог сделать я, — старик слабо улыбнулся, поглаживая бороду, и кинул в мою сторону благодарный взгляд.
— Это я знаю, — отмахнулся Эбелайн, продолжая потирать пальцами уже отполированный до блеска эфес. — Но почему я стою на ногах и полон сил, хотя в меня несколько раз попали огненным пульсаром, а этот от небольшой раны почти мертв?
Теперь он смотрел на меня, и мне показалось, будто в его взгляде настороженность и недоверие медленно сменялись пониманием. Кажется, эриллиум прав, маг уже догадывался, в чем тут дело, но по-прежнему не желал признавать правду.
— Вы хотите услышать мое мнение? — недовольно осведомилась я, не отрываясь от своего занятия. — Вы же сами все видите, но не желаете верить собственным глазам.
— Говори!
Хорошо, — я вздохнула, убрала ладонь со лба раненого и размяла онемевшие пальцы. — Думаю, все дело в вашем вмешательстве. Вы же пытались привести его в чувство?
—
— Самое прямое. Вы сильный маг, я вижу это, так что можете не отрицать.
— Даже не собираюсь, — его рот дернулся в нервной усмешке.
— Думаю, тут все дело в противодействии. Тирн Менро не смог пробиться сквозь вашу метку, поэтому и не смог вам навредить. Вы же, наверняка, как маг, намного сильнее этого несчастного. Вы взломали его метку, а она, в ответ, иссушила его резерв, чтобы не дать вам вмешаться.
Магический резерв раненого все еще напоминал комок грязи, но искорок в нем стало заметно больше. Краем мысли я удивилась, почему у Эбелайна, Менро и этого незнакомца свет резерва разных цветов, возможно, это зависит от типа магии? И какой у меня самой? Я его не могла рассмотреть, зато с удивлением обнаружила, что вижу, как ожерелье блокирует мою настоящую ауру. Это было похоже на маленький клубочек тончайшего шелка ослепительного серебристо-белого цвета, который сверху толстым слоем покрывали грубые нити из нечесаной шерсти, такого же болотного оттенка, как у Менро.
— Значит, — проговорил маг таким тоном, точно взвешивал каждое слово, — если бы я не пытался привести его в чувство, то он бы сейчас не был в таком состоянии?
— Похоже, что так. Тирн Менро прав, эта метка не дает выбора: либо исцелиться самому, либо умереть. И мне кажется, что ни один, даже самый сильный маг, не сможет ее безболезненно удалить.
— Почему?
Я задумалась, разглядывая тусклую ауру незнакомца. В том месте, где еще недавно была метка, теперь находилось пустое пространство, а оборванные нити словно
обуглились и сейчас безвольно повисли. Надо было немедленно чем-то заполнить эту пустоту, но чем? Я уже сделала все, что могла: удалила метку, вернула к жизни тело, то душа и сознание этого человека не желали возвращаться на свои места и, как я не пыталась их привлечь, они не отвечали. Что-то было не так…
Неожиданная мысль заставила меня подскочить.
"Догадалась!" — удовлетворенно хмыкнул эриллиум, и мне показалось, что в его тоне мелькнули нотки гордости за меня.
"Это не человеческая магия, — мысленно ахнула я, — но и не магия фейри! Вернее, очень похоже на те заклинания, что творил Райзен, но сходство только поверхностное. Это… Садб Ясноокая!"
Меня словно облили холодной водой. Понимание обрушилось с силой ледяного шквала, заставив до боли стиснуть пальцы. Я посмотрела на Эбелайна, который, прищурившись, ждал ответа, и тихо произнесла:
— Потому что это не человеческая магия.
Менро коротко выдохнул, нервно теребя свою бороду, и скороговоркой забормотал молитвы по второму кругу. Эбелайн молча прикрыл глаза. Его челюсти сжались так сильно, что на скулах обозначились желваки, глубокие морщины прорезали лоб, а на висках заблестели капельки пота. Все его тело застыло в напряжении, как у человека, внезапно замершего на краю пропасти, где любое движение может означать гибель. Сейчас я хорошо ощущала все его эмоции, он был открыт для меня, будто лежал у меня на ладони, и я видела то, что прежде было скрыто от моих глаз: Эбелайн знал, что я говорю правду, но это правда оказалась настолько горькой, что он не желал ее признавать.