Дитя пламени
Шрифт:
Какие несметные сокровища были перечислены в каталоге, лежащем перед ее глазами! Не только «Четыре Библии» Птоломея, но и его книга «Собрание математиков», «Элениады» Виргилии и ее «Диалоги», разнообразные географии неба и земли, написанные древними учеными, книга «Воспоминания» Алисы Джарроу, содержащая детальное описание того, как познать искусство воспоминаний, многочисленные тома по естественной истории и астрономии. Лиат никогда раньше не видела столько бесценной литературы, собранной вместе. Она быстро пролистала бесконечный список наследия Матерей Церкви и более детально остановилась на страницах, обозначенных черным в
Как странно и удивительно, что такая огромная библиотека существует в сфере Соморхас. Но не сказал ли неизвестный голос, что за воротами она обретет то, чего желает ее сердце?
Вместе с тем какой-то тоненький звоночек, где-то глубоко внутри нее, раздражающе позвякивал. Внезапно едва ощутимо запульсировало в правом глазу, будто тоненькие иголочки непрестанно покалывали. Разве не читала она, что в сфере Соморхас пребывают только мечты и иллюзии?
— Так быть не может, — прошептала она, как будто была едина в двух лицах — один человек смотрел, другой говорил. Великая библиотека находится в Городе Памяти в третьей сфере, где царствует Чаша Бесконечных Вод, океан знаний, доступный смертным.
Вот в чем заключается истина! Лучше правильно распорядиться временем, пока оно у нее есть. В толстом каталоге Лиат прочитала, что книга «Вечная Геометрия» святого Петера Аронского находится в одном из залов библиотеки, и, заметив, что многие стоят и терпеливо ждут, пока смогут воспользоваться каталогом, поспешила прочь. Каждую минуту она ожидала, что один из служителей, облаченных в рясу, окликнет ее: «Что вы здесь делаете? Откуда вы прибыли?»
Но никто не обращал на нее внимания. Не то чтобы они не видели ее. Прежде чем она вышла, многие посмотрели на нее, но так, будто она была долгожданным гостем. Никаких удивленных, непонимающих взглядов.
Коридор, по которому Лиат надеялась прийти в комнату астрономии, вместо этого неожиданно вывел ее в небольшую часовню, искусно украшенную золочеными светильниками, свисающими с брусчатого потолка, и фресками, изображающими жизнь святой Лусии, хранителя света мудрости Господа. Ноги сами собой подкосились, и она встала на колени позади двух священнослужителей, облаченных в белые рясы и алые длинные накидки — в мире людей в таких одеждах ходили пресвитеры на службе у скопос.
Мысли разбегались у нее в голове. Поскольку она не могла успокоиться и обратить себя к Господу, Лиат прислушалась. Очевидно, у двух служителей, коленопреклоненно стоящих впереди нее, тоже было неспокойно на душе, они переговаривались, понизив голос до шепота, в то время как престарелый священник пел вместе с хором сладкоголосых монахов, шла служба Сикстий.
— Ты слышал? Он спас брата Сильвестрия от порки.
— Нет, но как брат Сильвестрия мог нанести оскорбление? От него нечасто можно услышать и несколько слов, иногда мне кажется, что только благодаря некоему чуду он знает, что все мы существуем, он настолько занят своими книгами.
— Причина не в том, что он что-то сказал, а в том, что он написал в летописи.
— Думаю, ничего умышленно унизительного, не так ли? К этому больше склонна епископ Лиутприд.
— Конечно нет. Сильвестрия дал бесстрастную
— А Айронхед не мог этого вынести. Ему больше по нраву слушать льстивых поэтов, воспевающих его заслуги, будто он будущий Тейлефер, а не тот, кем является на самом деле.
— Ты знаешь, какой страшный гнев может охватить Айронхеда.
— Да, знаю, эта отметина на щеке лучшее тому доказательство. Но как же тогда Сильвестрию удалось избежать наказания? Нет, нет, не нужно говорить. Я догадываюсь, кто, должно быть, вмешался.
— Брат, он, действительно, единственный, кто может как-то мягко повлиять, теперь, когда Святая Матерь, да продлит Господь ее дни, больна. Он единственный, кто осмеливается встать между грубостью и жестокостью Айронхеда и жизнями многих невинных людей.
Эта мысль снизошла на них, как явление Божьей милости, и они склонили головы в искренней молитве, в это время старый пресвитер впереди начал петь «Во славу».
Странным образом Лиат показалось, будто тело ее больше не принадлежит ей. Совершенно неожиданно она поднялась и тихо пошла обратно, но, должно быть, в часовне была еще одна дверь, которую она сначала не заметила, поскольку вместо того, чтобы вернуться в коридор, она просто спустилась вниз и оказалась в темном, сыром коридоре, освещенном единственным мерцающим факелом. Несмотря на полумрак, Лиат своим острым, как у саламандры, взглядом заметила трех стражей, стоящих у массивной деревянной двери, как две капли воды похожей на другие двенадцать дверей, расположенных по коридору позади нее. Сквозь каменные стены просачивалась влага. Пахло землей и сыростью. Здесь не было красивых высоких потолков. Искусные художники не приложили руку к тому, чтобы сделать это место приятным для взгляда или прогулок.
— Вот ключ, — произнес один из стражей. — Бедные ребята. Не могу думать о том, что их головы будут торчать на стене только потому, что они украли немного хлеба: они так бедны, что не могут позволить себе купить его.
— Немного хлеба — это одно, — возразил второй стражник, — но украсть королевский хлеб — это совершенно другое.
— Ха! Королевский хлеб. — Третий страж хрипло рассмеялся. — Та корзина была предназначена для любовниц короля.
— И все же она принадлежит королю, а не этим двум нищим.
Они повернули ключ в замочной скважине и с трудом распахнули дверь.
— Выходите, ребята, — произнес третий стражник. Двое мальчиков не старше четырнадцати лет выглядели уставшими и измученными, по ним было видно, что дети жили с постоянным чувством голода, питаясь крысами. Один из них плакал. Его друг старался держаться.
— Мы просто хотели кушать, — прохныкал плачущий ребенок знакомые слова, повторяемые слишком часто.
— Нет, не оправдывайся перед ними, — прошипел его товарищ. — Мы смело встретим нашу смерть.
— Отважные ребята, — сказал третий страж. — Мне приказано помиловать вас и отпустить. Вот вам серебряная лусира, этого хватит на первое время. Распорядитесь ею правильно и как можно скорее покиньте город. Наш король долго помнит тех, кто перешел ему дорогу, и если он узнает вас, то отрубит головы прямо на улице.
Хныкающий ребенок еще больше заплакал, услышав новости о внезапном помиловании. Второй мальчик упал на колени, пытаясь поцеловать руку третьему стражнику и в то же время крепко прижимая к груди заветную монетку.