Дитя пламени
Шрифт:
— Не меня вам нужно благодарить. Я бы позволил вас повесить. Но в королевском суде есть один человек, который предпочитает одаривать благами милости, чем карать мечом правосудия.
— О Господь и Владычица! — прошептал отважный мальчик таким тоном, будто увидел спустившегося с небес ангела. — Это тот самый человек, которого мы видели на площади рядом с его величеством королем?
— Да, тот самый. Помните, что кто-то находится ближе к Господу, в отличие от нас, грешников. Молитесь за его здравие.
Двое стражей вместе закрыли неподдающуюся дверь. Она нестерпимо скребла по каменному полу, раздражающий звук эхом отдавался в конце коридора.
Усмехнувшись,
— Ты мог бы оставить серебро себе, а их повесить, — прошептал второй страж. — Как ты посмел ослушаться воли короля?
— Через неделю король уже и не вспомнит об этом случае. Бедные ребята, они ведь совершенно безобидны. Я помню, как однажды был так же голоден и совершенно отчаялся. Но даже не думай, что я мог бы оставить монету себе. — Голос третьего стража тут же стал суровым, как только он начал ругать товарища. — Не тогда, когда ты знаешь, кто передал ее мне для этих бедных мальчиков. На службе у короля мы дважды в день имеем возможность поесть. У них нет ничего, бедняжки слоняются по улицам города, а король все повышает налоги, чтобы купить еще больше солдат для своей армии.
— Но как бы он узнал, тот, кто передал ее тебе, что ты оставил серебро себе? Ты мог бы отпустить их, а монету забрать. Это же месячное жалование.
— Он узнал бы!
— И наказал бы тебя?
— Самое страшное наказание — стоять перед ним и быть вынужденным смотреть в глаза лучшему среди нас человеку. Я не желаю, чтобы он прощал меня за мои проступки, ни слова упрека со стороны того, кто знает, насколько человечество погрязло в грехах и как мы отчаянно боремся с влиянием зла. Лучше я не буду совершать какие-то проступки, чем мне будет стыдно перед ним.
— Вот почему тебя не видно было в борделе Париса в прошлом месяце?
— Да, мой друг, и больше я там не появляюсь. Я ухаживаю за молодой женщиной, она прачка, работает в нижней части города, в доках Тигира. Я собираюсь жениться на ней и жить праведной жизнью.
— Когда закончится война.
— Да, когда закончится эта проклятая война. Ты слышал, какие в последнее время ходят слухи?
Они прошли под каменной аркой, ведущей к лестнице, и исчезли из виду, забрав с собой единственный факел. Их голоса растворились вдали, каменные своды поглотили слова. Лиат последовала за ними, но к тому времени, как она добралась до лестницы, ступеньки едва виднелись в сгустившейся темноте. Она быстро начала подниматься наверх, подталкиваемая в спину внезапно появившимся холодным ветром, как вдруг исчезли последние отблески факела и Лиат осталась одна в непроглядной тьме. Осторожно она продолжала взбираться по лестнице на ощупь, пальцы касались прохладной поверхности камня, чувствуя каждую трещинку и выбоину, вдруг рука ее скользнула по чему-то гладкому. Вскоре Лиат поняла, что находится на верхней ступени узкой лестницы, стены и пол были деревянные, а потолок настолько низкий, что она едва не касалась его головой. В полумраке Лиат наткнулась на дверную ручку. Она уже хотела повернуть ее, но замерла в нерешительности.
Лиат крепко сжала зубы, так что острая боль пронзила ее челюсть, и множество вопросов вновь вспыхнуло у нее в голове. Где она? Неужели она вновь невольно оказалась на Земле?
Но они стремительно пронеслись и исчезли.
«Пройди через дверь, — пробормотал голос, — и я буду еще на один шаг ближе к тому, чего желает мое сердце». Разве это не было правдой? Конечно, было. Лиат начала поворачивать ручку двери, но справа от нее вдруг раздались приглушенные звуки плача.
Дверь распахнулась.
Обаятельная молодая женщина заморгала, вглядываясь в темноту. На верхней губе у нее был свежий шрам; она была в одной сорочке, настолько тонкой, что виднелась ее бледная кожа.
— О, слава Владычице, — сказала она, схватив Лиат за руку, и провела ее в яркую комнату, залитую розовым светом, проникающим сквозь четыре распахнутых окна. — Вы так удачно ее спрятали.
Нежные лучи солнца ярко освещали несколько фресок, на которых были такие откровенные изображения, что Лиат покраснела. Ее новая знакомая протиснулась за невидимый с первого взгляда буфет, или что это было, и помогла выбраться оттуда плачущей женщине. На ней была длинная, бесформенная туника, окрашенная в невыразительно красный цвет, такую одежду обычно носили простолюдины, хотя, в отличие от вендийского обычая, еще на ней был туго сидящий корсаж и коричневый передник. Волосы были переплетены множеством шнурков, тогда как каждая уважающая себя вендийка покрыла бы голову легким платком. Несмотря на слезы и испуганное выражение лица, Лиат заметила, что она очень миловидна, черноволоса, а в такие бездонные глаза можно смотреть часами. Она отпрянула в сторону, посмотрев на огромную кровать, проглядывающую сквозь шелковый балдахин.
— Я не сдамся ему без борьбы! — сказала она охрипшим от крика голосом. — Пусть он король, я только пришла в собор попросить Господа ниспослать исцеление моему больному ребенку.
— Тише, тише, — прошептала обаятельная женщина. — Он уже ушел. Как, ты сказала, тебя зовут?
— Меня зовут Терезия. О Владычица! — Она залилась слезами, теперь уже от осознания того, что беда миновала. — Я была в часовне, молилась, когда он вошел и схватил меня прямо там. Что я могла сказать королю? Я не могла себе представить…
Она вновь разрыдалась, тем временем миловидная женщина в тонкой сорочке посмотрела на Лиат, показывая, что она не раз была свидетелем этой сцены, в ее взгляде смешались сочувствие и отвращение.
— …что он попытается изнасиловать меня. Если бы не этот святой человек, который вошел тогда в часовню и остановил его…
— Да, дорогая, если бы не он.
— Я думала, король проткнет его мечом. О Владычица, какой он отважный! — Глаза ее вспыхнули от восхищения.
— И такой красивый.
— И святой пресвитер, сестра, он не для таких, как мы, поэтому возвращайся к своему доброму супругу и больному ребенку. Поспеши, король может вернуться. — Обе двери были открыты, одна вела в роскошный зал, другая — в узкий коридор для слуг. Она поманила ее ко второй двери. — Пройдешь по коридору, спустишься вниз в комнату для слуг. Моя подруга Теуда покажет, как тебе выйти из дворца. Она будет ждать тебя внизу, у лестницы.
— А как же ты? Разве ты тоже не хочешь убежать отсюда?
Симпатичная женщина улыбнулась.
— Нет, мы любовницы короля. Нам слишком хорошо платят, чтобы мы желали остаться.
— Но ты такая красивая. — Казалось, Терезия опять упадет в обморок, она даже не подошла к двери, а встала, облокотившись на спинку стула. — Зачем он явился в собор и напал на богобоязненную женщину, которая просто пришла обратиться с молитвой к Господу, если такие красивые любовницы, как ты, согревают его постель?
— Святая невинность, — произнесла молодая женщина с некоторым презрением в голосе. — Он поступает так, потому что ему все дозволено, он король. Послушай, мне кажется, кто-то сюда идет.