Дитя платонической любви
Шрифт:
– Да что вы?.. – охнул Дуся и опустился рядом со стулом.
– Ну-ну! – кряхтел Матвей Макарыч, пытаясь поднять тучного Дусю с пола и переходя на «ты». – Чего уж сразу… об пол биться? Ты не мне кланяйся, Андрюшке спасибо скажи…
Дуся с трудом поднял голову с пола.
– Так это он удружил с дочерью, да? – побелевшими губами пролепетал он.
– Он, а то кто ж! Девочка родилась большая, четыре шестьсот, рост пятьдесят девять сантиметров. Вся в папу!
– А чего вы на меня-то смотрите?! – возмутился Дуся, отпихиваясь от главного руками и ногами. – Нет,
Главному надоело поднимать орущего санитара, он махнул рукой, устало опустился на стул и принялся объяснять.
– Не было у тебя жены законной, правильно! Она так и сказала – мы, дескать, отношения не узаконили, но ребенок Евдокима Петровича Филина! Так что нечего кривляться, иди в отделение новорожденных, я распорядился, девчонки там тебе покажут дочь.
Главврач как мог создавал своему работнику торжественное настроение, однако тот никак настраиваться на торжество не желал. Отчего-то возмущался, махал руками и даже не догадался поблагодарить главврача за заботу.
– Они пока-а-ажут! Это я тут всем сейчас покажу! – окончательно распоясался неблагодарный санитар. – Правильно! Как узнали, что у меня состояние имеется, так и давай теперь от меня рожать все кому не лень! А я ни сном ни духом! Прямо не знают, как денег лишить! Вы тоже, Матвей Макарыч! То вам носилки, то клизмы с пробирками! Где эта мамаша?!
– Так она это… в палате… Правда, она ничего не соображает сейчас, без сознания, ну то есть роды у нее сложные были, спит сейчас. А… а теперь ее тревожить ни в коем случае не рекомендуется! – растерялся главврач Беликов. – Так это что ж получается – ты не отец, что ли?
Дуся грозно смотрел на главного.
– Дуся, сынок… – все больше распалялся тот, видя такое недоброе лицо. Голос его звенел все выше, и в конце Макарыч даже пустил петуха. – Не смей на меня так глазеть! Я понимаю, ты мальчика хотел… Так это наш Андрюшка сплоховал! Уж не мог мальчугана вытащить… Дуся, какого черта ты молчишь?
– Не, я бы, конечно, мог ответить, но ведь вы вроде как начальство… Честно говоря, Матвей Макарыч, вы вот занимаете такой ответственный пост, а мозжечок у вас какой-то недоразвитый! Мальчик, девочка… Это же надо поверить, что я могу отцом стать! Не мой это ребенок! Прямо не мозжечок у вас, а какой-то… мочевой пузырь!
– Та-а-ак, – кончилось терпение у Беликова. – Пузырь, говоришь… В общем так, мамашу эту языками не трепать! Тему не тревожить! Тьфу ты, черт! Мамашу не тревожить, тему языками не трепать! Все! Иди работай! Ишь ты, анатом! Пузырь он у меня в мозжечке обнаружил! Чего стоишь?! Работай!
– Ага, работай! А ребенок моим считаться будет?
Дуся быком смотрел на главврача и прерывисто дышал. Главный не знал, что ответить. Честно говоря, он с самого начала сомневался, что ребеночек чистокровно Филин. Но и просто так согласиться…
– Так чье дитё? – чуть не бил ногой пол гневный санитар.
И тут главный нашелся.
– Пока в роддоме не появятся
– Давайте лучше Беликовой ее запишем, и мне хорошо, и вам не… – пошел на мировую Дуся.
– Нет уж! Мамочка сказала Филина, значит, так и будет! И нечего женщине нервы трепать, а то и она нам арии голосить начнет! Все! Иди работай.
Дуся вышел из кабинета главврача взъерошенный, с трясущимся ртом и шальными глазами.
– С прибавлением вас, Евдоким Петрович, – немедленно высунулась из кабинета вредная медсестра Танечка. – А мы доченьку вашу уже видели! Вся такая пузатенькая, лысенькая, глазки заплывшие, и рот постоянно на сторону кривит – титьку ищет, ну вылитый вы! Я думаю, ее тоже Дусей можно назвать!
Дуся долго-долго на нее смотрел, потом по-лисьи оскалился и приторным голоском заговорил:
– Танечка, голубушка, а откуда вы узнали, что это я – тот счастливый папаша?
– Здрасте, откуда узнали! У вашей дамы же Юлька все данные записывала! И Людмила Ивановна еще, когда принимала. А ваша жена так и продиктовала, – вытаращила глаза Танечка.
– А как ее зовут-то, жену мою?
– Ну так… Радько же! Ирина Алексеевна. Мы еще с девчонками думали – надо же, вы такой старый, а жену…
Девчонка ни черта не соображала в мужском возрасте. Дуся взвился:
– Какой я старый?! Мне всего тридцать шесть!!! Тридцать шесть!
– Ну! А ей двадцать, – растерянно моргала Танечка.
– Ясно… – дернул к лестнице Дуся.
– Подождите! А когда вы нам будете за дочку шампанское ставить? – завиляла бедрами бесстыдница медсестра.
– Когда родится! – рыкнул Филин и понесся к Юле.
Юленька Сидоренко сидела на третьем этаже и с грустью пялилась в огромное зеркало перед столом. Это она специально притащила такое из дома, чтобы всегда себя лицезреть. Каждую смену оно радовало ее, Юленька была хороша! Но вот сегодня настроение куда-то провалилось и никак не может подняться. А виноват в этом противный санитар! Филин! Ну и дурацкая фамилия! А ведь совсем недавно она хотела ее носить… Да, сначала у Юленьки были некоторые корыстные мотивы, но как-то так незаметно получилось, что она заинтересовалась бугаем Дусей всерьез. И вот тебе финал – у Евдокима, оказывается, есть не только какая-то там незаконная жена, но и вполне родная дочь! И ведь никто даже подумать не мог! Нет, что ни говори, а все мужики просто мерзавцы! Их специально придумали, чтобы безобидным женщинам отравлять жизнь!
– Юленька! – вдруг возник перед медсестрой запыхавшийся предмет ее грусти. – Мне надо с тобой пообщаться!
Девушка обиженно дернула плечиком, тяжко вздохнула и язвительно процедила:
– Вы меня извините, конечно… Но вот вы с одной уже пообщались, она у нас в сто седьмой лежит, а теперь…
– В сто седьмой? Она очнулась, не знаешь?
Дуся совсем не замечал Юлиной грусти, и это злило. Прямо какие-то бесчувственные создания эти мужики!
– Ой, да очнется она, куда денется, – тряхнула Юля кудрями. – Чего вы на стол-то залезли? И еще журнал схватили! Прямо библиотеку он здесь устроил!