Дитя пророчества. Книга 1. Точка Немо

Йейк В. Л.

– Я уже год живу здесь, смирись, – теряя остатки терпения, Деннис разорвал их зрительный контакт.

Маленький огонек гнева вспыхнул в его груди. Желание отвесить принцу крепкую затрещину стало как никогда сильным, и лишь движение двери на периферии зрения заставило его удержать себя на месте.

– Ледяная вода с лимонным соком, Ваше Высочество.

Деннис вобрал в легкие побольше воздуха, чтобы не перемениться в лице. Тони, его лучший друг, даже не старался скрыть язвительные нотки в своем голосе, и это не укрылось от внимательности Норда. Они схлестнулись в зрительном поединке, в котором

принц проиграл, когда звякнувший крышкой хрустальный графин заставил его вспомнить о похмельной головной боли.

– Спасибо, – выдавил он, жадно сглотнув. Фамильный сосуд очень быстро опустел на один до краев наполненный стакан.

Тони низко, слишком низко поклонился и спиной попятился к выходу, игнорируя неодобрительный вздох Денниса.

Он попытался вспомнить, когда дружеские отношения между Антоном и Нордом превратились в до звона натянутую струну, но быстро отмахнулся от этого, потому что принц метнулся к двери, чтобы запереть ее. Его сердце забилось чаще, а жар вспыхнул глубоко внутри, поражая все тело, и аномальные для ноября 38 градусов не были тому причиной.

Деннис качнул головой и, поднявшись, потянулся, желая размять затекшее от сидения в одном положении тело. Работающий кондиционер мало помогал, а его тихий гул был единственным, что нарушало повисшую в резко ставшей маленькой комнате тишину. Румянец на и так розовых скулах Норда стал еще заметнее, когда нездоровый землистый оттенок все-таки отхлынул от его лица.

Массивный стол из темного дерева выделялся в интерьере, где преобладали голубой и серый цвета, и Деннис прислонился к нему спиной. Норд оказался перед ним слишком быстро и протянул ему руки. По меркам королевства принц не являлся обладателем высокого роста, всего метр семьдесят пять, но это все равно было на двадцать – а то и больше – сантиметров выше, из-за которых Деннису пришлось запрокинуть голову прежде, чем вложить в чужие раскрытые ладони свои и стиснуть их в стальной хватке.

– Убери эту самодовольную ухмылку, – предупредил он, когда выражение лица Норда переменилось.

– Сотри ее.

Этот поцелуй начинался, как и все предыдущие – спокойно, неторопливо, изучающе, но очень быстро это все равно переросло в борьбу за безграничное удовольствие, граничащее с болью. Они были связаны по рукам, пылали от необходимости прижаться ближе и коснуться не скрытых одеждой участков кожи, поэтому вымещали эту потребность, все глубже впиваясь ногтями в ладони друг друга. Губы принца были горячими, суховатыми, и Деннис чувствовал на языке привкус смеси зубной пасты, ополаскивателя для рта и лимона. А лимон он всегда любил.

Норд благодарно простонал Деннису в рот, ощутив, как ослабло сопротивление, и как непоколебимо стоящее на месте тело шевельнулось, чтобы запрыгнуть на стол. Он отстранился, чтобы чертыхнуться, и снова припал к нему. Принц выцеловывал уголки его рта, кусал за острый подбородок и оттягивал зубами тонкую белоснежную кожу за ухом, ловил ртом рваное дыхание и крепче сжимал пылающие ладони. В очередной раз воздух между ними затрещал, возводя вокруг них купол, защищающий от суровой реальности. Неправильность происходящего, которая никогда не нашла бы понимания, раздувала бушующее пламя.

Деннис балансировал между желанием забыться

и острой необходимостью все контролировать. Пальцы то и дело сводило судорогой то ли от боли, то ли от потребности почувствовать под ними жар распаленной кожи на шее Его Высочества, целующего его так, будто он был тем графином с ледяной водой, спасшим его от похмелья. Норда становилось все больше, он отдавал себя без остатка и не требовал ничего взамен. От этого внутри все сжалось как под давлением и отдалось обжигающим холодом во всем теле. Деннис был почти готов все остановить, но вместо этого вновь нещадно набросился на принца со всей присущей ему яростью.

– Ты мог бы проложить дорожку к мировому господству одними поцелуями, – прохрипел Норд.

– Осторожнее, потому что я могу отобрать твою корону, – сбивчиво прошептал Деннис, пытаясь вновь вовлечь раскрасневшегося принца в поцелуй.

– Однажды я подарю ее тебе, – пообещал он.

Это продолжалось, кажется, целую вечность, потому что они не могли остановиться, компенсируя все то время, что было упущено из-за разлуки. Ленивыми, мягкими прикосновениями пытались извиниться за неловкие столкновения зубами и за саднящие ранки на губах.

– Мы могли бы делать это каждый день, не реши ты уехать, – пробормотал Норд, будто читая мысли.

– Тогда ты просто мне быстро бы надоел.

Деннис разорвал их сцепленные руки и проверил свою кожу на наличие нежелательных отметин. Его ладони оказались испещрены следами чужих ногтей, и по мере их глубины можно было проследить, как росло возбуждение тяжело дышащего принца.

– Доброй ночи, – издевательски пожелал он, спрыгивая со стола.

– Серьезно? Мне снова нужно в душ.

– А я собираюсь забыться детским сном.

Норд пальцами зачесал набок растрепанные волосы, а Деннис поборол желание протянуть руку к темным прядям, чтобы вновь взъерошить их. Он помнил, что три года назад они были жесткими, но все равно приятно ощущались на коже, щекоча ладони.

– Доброй ночи, Ваше Величество.

Деннис закатил глаза.

– Это перестало быть смешным, когда нам было еще по десять лет.

– Это не шутки. Я пророчу твое будущее.

– Меня устраивает мое нынешнее положение.

Утро настигло Денниса слишком неожиданно. Остаток ночи он проваливался в свой худший кошмар и с каждым разом ему было все труднее возвращаться в реальность и снова учиться жить со въевшимися в подсознание воспоминаниями о мрачной душной комнате, освещенной одиноко свисающей с потолка лампочкой. Трижды за ночь ему хотелось тихо пробраться в спальню Тони, вытащить из шкафа запасную простыню и лечь на всегда застеленный свежим бельем диван, расположенный в углу. Каждый раз Деннис задавался вопросом, стоят ли поцелуи с принцем этих вялых попыток сознания напомнить о каждом событии, о котором он приказал себе не думать, пока не почувствовал, как его затянуло в дрему. Там, в длинном коридоре, стоял полумрак, а бесчисленное количество дверей вместо номеров имели выцарапанные чем-то острым даты – с момента дня его рождения и по далекое будущее, которое ему неизвестно. Те двери уходили в густую пугающую темноту, из глубин которой доносился постепенно нарастающий скрежет.