Дитя раздора
Шрифт:
Вспомнил и на Катин живот посмотрел. Нет, правильно все я сделал. Ребенок – вот что я жене обеспечить еще должен. Остальное – пыль.
Глава 5. Организация пространства
Катя
Наверное, как все любовницы, я втайне мечтала, что рождение ребенка повернет мужчину ко мне лицом, к жене задом. Что греха таить, были такие мысли. И торжество, когда он приходил ко мне, тоже испытывала.
Артем приезжал два-три раза в неделю весь месяц. Я выдохнула ремонт и любовалась пустой детской комнатой с обоями, на которых нарисованные плюшевые
Нетронутыми оставались только общие помещения – банально не хватало денег. Хотя я не прекращала вести рабочий блог и получала за него еженедельные выплаты.
Теперь мне нужно было купить мебель. Всю старую демонтировали и вынесли, а из новой я пока купила самый минимум в спальню. Огромную кровать – ее мы выбирали с Артемом, а матрас испробовали прямо в магазине – прежде чем купить, на них можно было полежать, и я не упустила шанса найти такой же, как был в квартире посуточно, поэтому теперь просто уплывала в сон с улыбкой от радости, что могу как будто лечь на живот. Угловой комод – длинный, во всю стену – примыкал к огромному и тоже угловому шкафу с антресолями. Под окном протянулся неширокий стол с тумбой и анатомическое офисное кресло. Вместо банальных тумбочек рядом с кроватью встали консоль с пуфом и зеркалом и этажерка-держатель для моих нескольких любимых книг.
Сама спальня переехала в большую комнату с застекленной лоджией. Среднюю комнату, чуть меньше спальни, я отвела под детскую, а вот в самой маленькой решила сделать гостиную. Но эти две комнаты пока стояли пустыми.
– Но почему самая большая – спальня? – удивился Артем, когда приехал ко мне в очередной раз.
– Ох, какой же ты смешной! – потрепала я его по волосам. – Потому что большую часть жизни человек проводит один или со своим спутником жизни.
Тут я вздохнула. У меня такого не было, но это не значило, что я не надеялась… на что-то.
– Ну ладно, – подумав, кивнул Артем. – Но почему под детскую тоже большая комната?
– Если бы балкон был в комнате поменьше, я бы сделала детскую здесь, – объяснила непонятливому. – А большая, потому что ребенку нужно больше пространства и вещей, которые не нужны взрослому. Сын вырастет и будет приводить друзей. Да и дни рождения тоже гораздо интереснее проводить в детской, где вся обстановка располагает играть и веселиться. К тому же так локализуется бардак.
Артем восхищенно покачал головой:
– Никогда не думал об этом… Но гостиная… Двенадцать квадратных метров? Серьезно?
– Для дивана и домашнего кинотеатра хватит, – пожала я плечами. – Книги теперь удобнее хранить в электронном виде, а праздничной посуде хватит места в кухне. И вообще, толпы гостей водить домой на праздники – это прошлый век. Теперь дешевле проводить застолья в кафе. И не заморачиваться хранением сервизов, не мучиться мытьем гор посуды.
– О! Кстати, о посуде! – поднял палец Артем. – Как раз думал, что надо бы тебе подключить посудомоечную машинку. Я схожу за инструментом в машину…
***
Артем
Мне понравился Катин подход к организации жизненного пространства.
Они ей не понадобятся.
Но как сказать ей об этом? «Я все равно заберу у тебя сына, не трать деньги напрасно»?
Чувствовал себя мерзавцем. Нет, хуже – тварью.
Разговоры о ребенке стали главными у нас с Катей. Оно и понятно. Но только меня они ввергали в депрессию, выход из которой я не видел ни в чем, кроме как с головой уйти в работу. Дома я теперь только ночевал и то не всегда – часто падал спать прямо в машине на сиденье, чтобы не гнать ее в поле. Мужики подкармливали и привозили воду и дизель топливо – началась уборочная пора, и я только успевал менять на комбайне навесы.
К Кате все равно выбирался стабильно пару раз в неделю. Но не столько целенаправленно, сколько по пути – мне хватало дел в городе: снял квартиру для нас с Наташей, подтвердил договоренности с врачом роддома и вручил ему вторую часть оговоренной суммы, договорился на старой работе с шефом, что сдам им весь свой спецавтопарк в аренду. Потом подумал и часть суммы попросил переводить на Катин счет.
Мне казалось, это честно. Хотя о какой честности могла идти речь, когда я собирался лишить ее ребенка?
И даже этот продуманный ход, сначала показавшийся хорошим, все больше выглядел как откуп.
Только от вдруг заговорившей совести откупиться не получалось.
И чем дальше, тем сложнее мне было видеть Катю. И не видеть – тоже. Я уже не знал даже, в каком случае больше. Вместе с ней было больно, без нее… я думал только о ней. Всегда. Каждую минуту.
Каждый раз она удивляла меня.
– Когда сын пойдет в школу, я напрошусь в родительский комитет и буду добиваться того, чтобы родители именинника не носили угощение для всего класса, – поразила она меня в очередной раз.
– Почему?
– Потому что это дикость какая-то. Почему мой сын должен угощать всех подряд, даже тех, с кем у него, например, полная антипатия или даже конфликт? Откуда у него будет самоуважение тогда?
– Может, это как раз и поможет уладить конфликт?
Катя на меня посмотрела как на идиота:
– Артем, если ты Петровичу начнешь таскать торты каждые свои именины, он перестанет говорить о тебе гадости?
Я только губы на это поджал. Петрович меня возненавидел как конкурента, едва я организовал свою деятельность. В Выселках до меня он был царь и бог-ассенизатор. Только вот за воротник закладывал, и люди днями ждали, пока он откачает септик. Я такого себе не позволял. Мои машины всегда были в рабочем состоянии, и я ехал по вызову в любое время дня и ночи.
И Катя была права.
– И вообще меня восхищает в этом смысле западный опыт, – продолжала отстаивать она свою позицию. – У них люди, которые уважают, любят и ценят именинника, сами приносят ему угощения и подарки. Сговариваются толпой или делают сами по себе. Там воспитание построено на уважении личных границ и частной собственности. Наше русское гостеприимство – пережиток, который был удобен власти. Я буду воспитывать сына таким человеком, чтобы он был уважаемым, и его хотелось поздравить. А не чтобы он метал бисер перед свиньями вроде Петровича, который надерётся за его счет и тут же за праздничным столом его и обосрет.