Дитя слова
Шрифт:
Сверху все внизу, казалось, тонуло в темноте. Но сейчас, когда я сам был внизу, свет далекого фонаря все-таки чуть-чуть проникал сюда. Я увидел мутным пятном пальто Китти, а дальше еле уловимое движение текущей воды.
— Китти…
— Меня, по-моему, засасывает.
— У вас все в порядке, ничего не сломано?
— Я в полном порядке. Так получилось глупо…
— Вы в воде?
— Нет, нет… я попала прямиком в тину. Это как желе. У меня все пальто перепачкано.
Я подумал, что если она сейчас может беспокоиться о пальто, значит, она, по-видимому, в порядке.
— Я иду.
— Будьте осторожны, — сказала
Вот теперь я услышал в ее голосе панику. Держась за основание причала, я стал продвигаться к ней. Там, где я спустился, тина была довольно плотной. Но сделав шаг или два, я почувствовал, что она становится мягкой и клейкой. Сделав еще один шаг, я ушел в нее по щиколотку. Я снова остановился. Глаза мои теперь уже привыкли к темноте, и я мог различить Китти и почти сразу за ней — воду. Она стояла в тине по колено, как-то неестественно перегнувшись в сторону, совершенно неподвижно.
Я сделал еще шаг. Типа стала мягче, подвижнее, бездоннее. Я перенес всю тяжесть тела на руки, крепко держась за деревянную конструкцию за моей спиной.
— Не ходите сюда, или мы оба увязнем. Просто дайте мне руку.
Я попытался это сделать. Ближе подойти к ней я не мог, не выпустив из рук опоры и не погрузившись в желе. Я уперся ногой в дерево и протянул вперед руку. Она чего-то коснулась. Пальцы Китти. Так мне ее не вытянуть, я только сам упаду.
— Вы совсем не можете двигаться?
— Нет. В этом-то и вся глупость. Когда я поняла, что мне не удержать равновесия, я прыгнула обеими ногами вперед, и хорошо, что так получилось, иначе я ушиблась бы. — Голос мужественный, но в нем звучит страх.
Что-то возникло над нами в темноте. Я совсем забыл про Ганнера. Я крикнул ему:
— Не спускайтесь, отыщите веревку, или доску, или что-нибудь. Я не могу до нее добраться. — Сверху донеслись какие-то звуки, гулкое эхо шагов. А здесь мы были как бы отъединены от всего, здесь царила полная тишина. Транспорт, мчавшийся по набережной, создавал лишь легкий звуковой фон, тогда как звук текущей реки был гораздо слышнее. Мы были одни в этой холодной пещере, состоявшей из сумрака и густой сырости.
— Я, пожалуй, сниму пальто, — сказала Кипи, — и брошу его вам.
— Лучше не снимайте, а то еще глубже увязнете. Сейчас он принесет нам веревку.
Норковое пальто мягким теплым комом, пахнущим духами Китти, попало в меня. Только подол у него был мокрый. Как-то странно было держать сейчас в руках такую вещь. Я швырнул ее вверх на одну из балок. Рывок вверх дал мне почувствовать, как болит у меня плечо и как болит у меня щека от ударов Ганнера.
— С вашим пальто все в порядке. А я сейчас снова попытаюсь добраться до вас.
— Я падаю, — сказала Китти. — Надо же, такая глупость…
Теперь я видел ее отчетливее. Стягивая с себя пальто, она потеряла равновесие и глубже шагнула в тину — сейчас казалось, что она стоит на одном колене. А еще было такое впечатление, что она отдалилась от причала и что нас теперь разделяет большее расстояние. Я изо всех сил старался не потерять голову и сообразить, что делать дальше. Я лишь молил Бога, чтобы она не стала барахтаться и кричать.
Крепче ухватившись рукой за скользкие балки, я шагнул в тину и протянул другую руку. Она коснулась пустоты, я не почувствовал даже кончиков
— Я не могу… — сказала Китти. — Мою руку с этой стороны засосало… не могу… я сейчас как бы сижу… — Мужество начинало ей изменять, и голос звучал пронзительно, вот-вот сорвется.
Я крикнул Ганнеру:
— Позовите на помощь, позовите на помощь, найдите кого-нибудь, позвоните в полицию…
Наверху царила тишина — по всей вероятности, он и отправился за помощью.
Шагнув от причала, я одной ногой погрузился в тину по самое бедро. Я стал вытаскивать ее, обеими руками ухватившись за косую балку. Держаться становилось все труднее из-за холода, из-за того, что бревна были такие скользкие, из-за боли в плече. Наконец мне удалось вытянуть ногу из крепких тисков типы, которая уступила с хлюпающим звуком, и я, подобрав под себя обе ноги, подтянулся повыше и повис на руках, которые начали дрожать от усталости. Я стал кричать:
— Помогите! Помогите! — Мои крики, точно вспорхнувших птичек, поглотила густая мгла. За моей спиной застонала Китти.
— Китти, не паникуйте. Кто-нибудь сейчас появится. Только не шевелитесь. Послушайте, я сейчас сниму пиджак и брошу вам. Ухватитесь за рукав, если можете. — Вися на бревне, точно летучая мышь, я снял пиджак. Крепко ухватившись за один рукав, а другой рукой держась за балку, я перебросил пиджак через расстояние, отделявшее меня от Китти. Я видел, как она схватилась за рукав, почувствовал, как натянулась между нами материя. Но мне сразу стало ясно, что это безнадежная затея: слишком крепко увязла Китти. Это привело лишь к тому, что от напряжения моя застывшая рука выпустила скользкую балку и я задом полетел вниз, выше колен увяз в тине и выпустил из рук пиджак.
— Ничего не выходит, — сказала Кипи. — Я погружаюсь все глубже и глубже. — Она изо всех сил старалась говорить ровным голосом.
— Я не могу добраться до вас. Если я тоже завязну, я ведь не смогу вас вытащить. Вот принесут веревку…
— Я не смогу держаться за веревку, у меня слишком замерзли руки. Зря я сняла пальто…
— Кто-нибудь тут появится.
— Я сейчас умру от холода.
— Бросить вам назад пальто?
— Я не смогу его надеть.
— Мужайтесь, Китти, дорогая, мужайтесь.
— Виновата во всем только я сама…
— Что могло стрястись с Ганнером… О Господи, если бы я только мог придумать, что предпринять…
— Вода совсем рядом, — сказала она.
Я немного развернулся. Теперь я видел, что она сидит — даже почти лежит в тине, так близко от меня — всего в нескольких футах — и, все же, абсолютно недостижимая. Я понял, что она погружается все глубже и глубже. Она погрузилась в цепкую бездонную грязь одной ногой по колено, другой — по самое бедро, и рука, которую она протянула было, пытаясь удержать равновесие, тоже ушла в тину. Стоит ей попытаться что-нибудь сделать — и она перевернется на спину. Теперь я увидел, что она в тускло-коричневом платье с каким-то украшением, поблескивавшим на шее, и на секунду увидел ее лицо. Она плакала. Мое лицо конвульсивно сжалось, и тяжкий вздох вырвался из груди — я понимал всю страшную, идиотскую безнадежность ситуации. Я уже решил, что, если Китти потеряет голову и начнет барахтаться или совсем погружаться в тину, я кинусь к ней. Но пока, пожалуй, куда целесообразнее было наблюдать за ней, говорить с ней.